Пятый угол - [79]
- Ты меня слышал?
- Да. Слышал и все понимаю. Но мне это не под силу, я не в состоянии заменить отца: он был для всех нас Богом, а я — лишь один из равных.
- Если не ты, так кто? Никто? Значит, можно поставить крест на этом Храме, который твой отец строил всю свою жизнь? Понимаю, что говорю высокопарно, но мне необходимо достучаться до твоего сознания, разбудить тебя!
- Не верю в свои возможности. Все мы уже взрослые, и каждый в состоянии построить свою жизнь так, как считает нужным.
- А разве Давид навязывал кому-нибудь свои требования или понятия на семейную жизнь? Или, все-таки, в его дом добровольно приносили проблемы и радости, вопросы и просьбы? Ты прав: все разлетятся по своим углам и будут строить автономное существование, но беда в том, что в их жизни уже была Семья, которой им будет очень недоставать.
- Что ты на меня давишь? Ты хоть представляешь себе, насколько все это сложно, сколько есть видимых и скрытых проблем?!
- Не все, возможно, но кое о чем догадываюсь. Нет необходимости и возможности сейчас, немедленно, решать все проблемы. Бен, дорога начинается с первого шага, и нужно его сделать.
- Договаривай.
- Приближается суббота, и по традиции все должны собраться на вилле, а ты как старший в семье мужчина обязан заменить отца.
Последние слова привели Бена в возбуждение: он начал ходить по кабинету быстрыми шагами, натыкаясь на кресло, стол, не замечая, что беспрерывно снимает и надевает очки.
- Нет, Наум, не так все быстро. Я не готов, может быть потом.
Выйдя из кабинета, Наум попросил секретаршу соединить его по телефону с миссис Пэм и после нескольких слов приветствий напросился в гости.
Начав разговор издалека, после нескольких реплик понял, что эту женщину не нужно готовить к главной мысли. Пэм слушала молча, не задавая вопросов, и, когда Наум высказал довод о важности этого шага для укрепления морального состояния и уверенности Бена, решительно встала, подвела его к телефону и повелительным тоном сказала:
- Садитесь. Обзванивайте всех и настаивайте приехать на виллу. Свяжитесь с Джоном и дайте распоряжения от имени Бена. А его самого я беру на себя.
ГЛАВА 11
И был вечер, печальный и торжественный: каждый сидел на своем привычном месте, и только Бен, облаченный в та- лит, стоял рядом с креслом жены, никак не отваживаясь на решительный шаг. Это был не просто шаг во главу стола к креслу Давида; он должен подняться на свой Сион и вернуться с заповедями на скрижалях, которые смогут убедить всех вместе и каждого в отдельности, что большая Семья по-прежнему существует, и дух ее неизменен.
Еще никто за столом не может поверить в реальность происходящего. Наверняка чувствует это и Бен, еще несколько минут до этого сказавший Науму, что «в одну и ту же воду нельзя войти дважды».
Но уже не существует пути назад, и он должен найти слова, которые, прежде всего, придадут уверенность ему самому, позволят проникнуться духом отца, его силой и мудростью. Это должны почувствовать все сидящие за столом и напряженно ожидающие этих слов. И только тогда они поверят, что их Семья живет и будет жить.
Большой зал освещался только несколькими свечами, установленными на столе, отчего лица приобрели неестественную бледность. Блики света выхватывали силуэты Джона, стоящего за креслом Мерин, Селины и Джейн, замерших у двери. В звенящей тишине было слышно только легкое потрескивание горящих свечей, и даже неугомонный маленький Давид притих, ухватившись ручками за край стола.
Бен подошел к креслу отца, отодвинул его немного назад, приблизился к столу, и первые тихие слова молитвы поплыли в полумрак зала:
- Барух Ата, Адонай, Элоhейну Мелех hа-Олам, ше-hехеану ве-киеману, ве-hииану ла зман hа-зе».[3]
Привычные, знакомые наизусть фразы, неоднократно произносимые Давидом, перекидывали мостик от прошлого к настоящему, снимали напряжение первых минут, объединяя сидящих за столом великим языком бессмертной Книги.
Бен продолжал говорить монотонно, без интонаций, и, казалось, его слова не гасли, а, проплыв над столом, заполняли темные углы комнаты. Периодически, в текст молитвы вплеталось бормотание Джозефа, сидящего с молитвенником в руках и непрерывно двигающегося в традиционных поклонах. Привычный к риторике, диспутам и экспромту Бен, чувствуя тонкую грань между «быть или не быть», подбирал каждую фразу, каждое слово.
- Да вспомнит Бог душу отца моего, наставника моего Вольского Давида, сына Баруха, отошедшего в вечность. И, беря на себя обет, в награду за это, да приобщится душа его к сонму вечно живых — к душам Авраама, Ицхака, Якова, Сары, Ривки, Рахели и Леи, и к душам других праведников и праведниц, пребывающих в саду Эдемском. И скажем: Амен.
- Амен, — раздались нестройные отклики, и в наступившую тишину ворвался голос маленького Давида:
- Куда спрятался дедушка? Он не хочет молиться с нами? Позовите его! — И мальчик уже был готов бежать, но, посмотрев на лица старших, почувствовал неладное и притих.
Наум проследил за взглядом ребенка: по правую руку от Бена, сложив руки на коленях и выпрямившись, не касаясь спинки кресла, сидела Мерин; лицо бледное, осунувшееся, глаза полузакрыты, губы сжаты. Рядом, постоянно промокая носовым платком глаза, откинулась на спинку кресла Беверли. Ким, как и он сам, наверняка не понимал молитвы и слегка наклонился к Джозефу, периодически дающему комментарии.
Выдуманный сюжет действует в унисон с реальностью!Лето 2009. Магистр астрологии профессор Михаил Мармаров расследует весьма изощренное убийство звезды телеэкрана. Убийца не точит ножи, не следит за жертвой сквозь оптический прицел. Его оружие — всполохи резонанса: он нажимает курок, взведенный нами. По недомыслию, по легкомыслию. Нами.Убедившись, что его виртуальный метод действует, злодей, возомнивший себя владыкой мира, пробует применить свой метод на участниках саммита «Большой Восьмерки» (G-8) в июле 2009 года.
«…Стараниями моего друга Уотсона мир знает меня как «мыслящую машину», как человека с холодным сердцем и трезвым рассудком. Однако судьбе было угодно преподать мне урок, и в моей жизни произошли события, которые навсегда изменили мое отношение к человеческим чувствам. С тех пор моя ироничность по отношению к любви является скорее следствием горьких воспоминаний и, быть может, насмешкой над самим собой…».
Героиновый трафик становится все активнее — а у полиции Нью-Йорка, пытающейся перекрыть поток «белой смерти», все меньше шансов на успех.Наконец, копам дают новых напарников — людей, прошедших ад «локальных войн» и верящих, что цель оправдывает средства.Одна из таких команд — детектив Сиксто Сантьяго и его партнер Мор — молчаливый мастер боевых искусств, не расстающийся с оружием.Их цель — особый наркодилер, который разработал новый, уникальный канал сбыта.В Нью-Йорке на него работают десятки, сотни курьеров.
Поль Матисс, бывший агент спецслужб, а ныне практикующий врач, мечтает об одном — добыть средства для своей клиники, где он бесплатно «собирает по частям» молодых рокеров и автомобилистов, ставших жертвами дорожных катастроф. Только поэтому он соглашается принять предложение старинного друга и наставника, когда-то обучившего его шпионской премудрости, возглавить расследование загадочного дела, первый эпизод которого произошел в далекой Польше. Экстремисты от экологии разгромили биолабораторию — вроде бы с целью освободить подопытных животных.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уютный городок Северотуринск будто специально создан для размеренной, неторопливой жизни. Однако его тишина на поверку оказывается обманчивой. Город внезапно потрясает череда жестоких убийств. Более того, на пороге гостиницы в упор расстрелян депутат Государственной думы. Дело о его убийстве ложится на стол старшего помощника Генерального прокурора Александра Борисовича Турецкого, которому и предстоит выяснить, что скрывается за мнимым спокойствием приволжского городка.