Пятый угол - [78]

Стоя у бара, спиной к Науму, Бен принял дозу алкоголя; постояв в той же позе не менее минуты, вернулся к столу.

- Так что вы с Джоном раскопали?

- И часто ты стал пользоваться этим допингом?

- Хотелось бы реже, но ты не ответил на мой вопрос.

Слушал Бен внимательно, делая пометки в блокноте, уточняя детали и требуя подробности.

- Это все, Наум, ничего не хочешь добавить? Нет? Тогда ответь на два вопроса: почему ты вновь обошел меня, и по какой причине так стремился встретиться с комиссаром?

- Ты прав, требуя разъяснения, только это не два вопроса, а один. Скажи, пожалуйста, что бы ты, как адвокат, должен был предпринять, получив документ?

Бен молчал, лишь несколько складок пролегли между бровями, а взгляд сосредоточился на собеседнике.

- Я сам отвечу: немедленно передать документ в Ярд и ответить комиссару на несколько малоприятных вопросов. Например, знал ли уважаемый мистер Вольский о секрете шахматной доски? Если не вы, то кто-нибудь другой? Или, более того — знали, что документ покоится в ней, но не сообщили? А какова вероятность, что пока ты мило беседуешь в управлении, какой-нибудь бравый сержант по свежим следам не вытрясает показания из обитателей виллы, и ненароком выясняется о посещении двоими из них квартиры в Лондоне? Впрочем, ты лучше меня представляешь возможности английских детективов. Хочешь возразить, что все эти малоприятные процедуры еще могут иметь место в ближайшей перспективе? Да, не исключено. Но уже по другому сценарию: комиссар получил заверения о моем единоличном авторстве на «открытие» и осознал, что он не первый, кому стала известна эта приятная новость, а посему уже бесполезно торопиться. Подтверждение тому — отсутствие активных действий с их стороны, хотя минули уже сутки.

- И все же, почему не поставил меня в известность сразу, не показал документ, не посоветовался?

- Я был абсолютно уверен, что от меня Джон прямиком отправиться к тебе в контору, и ожидал телефонного звонка. Ну, а почему своевольничал?

- Вот именно!

- Сожалею, что не встретился с комиссаром еще на день раньше и не избавился от документа. Или ты считаешь, что охота закончилась, и можно спокойно разъезжать с ним по стране, не рискуя навлечь очередные неприятности на семью? Возможно, ты обладаешь другой, недоступной мне информацией?..

- Ничего у меня нет. — Бен вышел из-за рабочего стола и сел напротив Наума. — Я только знаю, что твое поведение непредсказуемо, а долгожданный приезд превратился в печальное прощание и бесконечные проблемы.

- Это твое личное мнение или в нем едины все? Остановись! В тебе говорят эмоции, а не разум. Да, мой приезд повлиял на весьма шаткое статус кво в Семье, но — не более того. Проблемы же, о которых ты сетуешь, есть суть и результат именно этой, мягко говоря, шаткости, вина за которую, в большей или меньшей степени, лежит и на тебе, и на других родственниках. — Наум чувствовал, что излишне нервничает, теряет контроль над собой. — Послушай, Бен, для полного букета нам только не хватает наговорить друг другу глупостей. Кажется, ты предлагал мне выпить? Теперь не откажусь. Налей себе и мне, и давай помолчим пару минут.

Окна кабинета выходили в тихий, плохо освещенный двор; в темных, начищенных до блеска стеклах, как в зеркале, отражался он, Наум, с фужером в руке, и Бен, опершийся локтями на стол и запустивший пальцы в седую шевелюру.

- Дорогой кузен, ты прекрасно понимаешь, что мое пребывание в Англии сильно затянулось: семья, работа, да и стал похож на гостя, долго задержавшегося у двери и порядком надоевшего хозяевам. Не мотай головой. Любое гостеприимство имеет свои временные рамки, тем более — в нашем случае. Имеешь ли ты возможность повлиять на Шоу и ускорить мой отъезд?

- Уже пытался, но без эффекта. Плохо понимаю его игру.

- Что он сказал?

- Не все зависит от его желания. Сделаю еще одну попытку встретиться и добиться разрешения на твой выезд. У тебя еще есть ко мне дело?

- Да, и оно не менее сложное, по крайней мере психологически. Не возражай сразу и не перебивай меня. Семья Вольских напоминает сейчас капельки ртути, раскатившиеся по уголкам и щелочкам от одной большой капли. Каждый из нас, — Наум почувствовал, что подобрал правильное местоимение, — в одиночку переживает случившееся, и это плохо, вдвойне тяжело. А ты не пытался проанализировать, что так угнетает всех, что создает ощущение потери и одиночества, за исключением, конечно, главной причины — смерти Давида?

- К чему ты клонишь?

- Сейчас скажу, потерпи. Отдаем ли мы себе в этом отчет или нет, но подспудно каждый перестал чувствовать опору, которая называлась Семья, и не важно, в каких отношениях были между собой ее члены. Вчера это был большой клан, куда приходили со своей радостью или проблемой, и в большинстве случаев находили понимание и поддержку.

- Ты прав, но ничего не вернешь.

- Ну, а если я прав, то необходимо все восстановить. И сделать это должен ты; надеюсь, не требуется объяснять почему?

Бен смотрел на брата остановившимся взглядом, смотрел и как будто не видел. Молчание затягивалось, и Наум даже подумал, что его слова не были услышаны, что сидящий перед ним старший сын Давида, так похожий на своего отца, мысленно находится не здесь, в кабинете главы фирмы, а в совершенно ином, доступном только ему измерении.