Пятый тотем - [63]

– Но мы должны понимать, что нельзя предугадать, как пойдет дело там! – возразила она. – Быть может, что для того, чтобы уцелеть, кому-то из нас придется уйти раньше.

– Но как мы тогда встретимся, после рождения? – ошарашенно протянул я. – Мы будем помнить друг друга и самих себя? Ведь пройдут годы, прежде чем мы снова вырастем. Кем мы будем? Где? Нам надо будет снова идти в Бездну?

– Этого никто не знает, – устало проговорила она. – Мы можем только попытаться запомнить друг друга такими, как сейчас. Поэтому я и пришла. Скорее всего, это наша последняя встреча…

– А я бы все-таки попробовал эту схему сломать, – упрямо заговорил я. – Нам надо договориться о том, как мы должны будем найти друг друга, уже покидая Бездну и теряя нынешних себя! На тот случай, если не сможем встретиться там или не успеем придумать чего получше.

– Нас учили фокусировать память на заклинаниях, чтобы после реинкарнации мы могли пользоваться любой силой, которую нам дарует судьба, так? – вдруг вспыхнула она.

– Допустим, – осторожно ответил я.

– Тогда нам надо придумать какой-то трюк! Пазл, который будем знать только мы!

– Главное, чтобы мы не забыли о нем сами, – возразил я.

– Не забудем! Это и есть главное! Если все пройдет как надо, то мы сможем активировать его, чтобы вспомнить друг друга, когда родимся, уцелев в Бездне.

Она всплеснула руками и нервно зашагала по комнате. Я смотрел на нее, чувствуя, как истерично бьется мое сердце. Что мы делаем? Правильно ли это? Вдруг она резко остановилась и заговорила так быстро, что я едва успевал за потоком ее мысли.

– Ты говорил как-то, что больше всего на свете хотел посмотреть на Ломкай-гора. Как еще совсем ребенком ты играл с вытесанными из коры масками, наподобие тех, что, по легендам, носили первые шаманы утаремо, и как получил за это на орехи от старших.

– И что?

– А то, что я купеческая дочка! Отец торговал с Вольной бухтой и часто привозил мне всякую всячину контрабандой из земель утаремо. Наше детство проходило в разных местах, но мы играли в одно и то же и мечтали об одном и том же!

До меня, кажется, начало доходить, что она придумала. Мне было дико, что мы обсуждаем смерть буднично, вот так, словно и не жили, будто не приходили сюда наивными юнцами.

– Нам помогут старые воспоминания детства. Они ярче всего, и если что и удастся протащить, так это их. Главное, запомнить самую суть – любой ценой попасть в Долину Томагавков. Чутье, подсознание поведет нас! – догадался я.

– Именно! – просияла она. – Смошадор еще сотни лет не пустит под кроны своих джунглей никого, кто бы смог его изменить или сломать. А значит, оказавшись в месте такой первородной силы, у нас будет шанс высвободить спящие резервы наших реинкарнаций неосознанно и тогда вернуть память.

Это звучало невероятно, безумно, но давало надежду.

– Надеюсь, у нас получится, – сказал я. – У меня нет ничего, кроме тебя. Мы все отдали этому месту, но я чувствую, что так было надо.

– Как и я, – сказала она и засмеялась, бросаясь мне на шею. – Мне пора! За мной скоро, должно быть, уже придут. Если разминемся в Бездне, я постараюсь оставить весточку, подать сигнал. А потом буду искать тебя в Долине Томагавков. Где-то да свидимся, не опаздывай!

Она ушла, а я еще долго лежал на кровати, тупо уставившись в потолок. Что-то неуловимо печальное и тревожное поселилось в моем сердце. Больше я ее не видел.

Размытые дни обучения слились в недели, а может, и месяцы, протекая мимо, как река. Душевная хандра, заполнившая мое сердце, мешала сосредоточиться на чем-либо, лишала сна и аппетита. Уже скоро я понял, что единственное утешение можно найти в работе. Я взялся за учебу с утроенной силой, можно даже сказать, с яростью. Все свое время я бросил на штудирование фолиантов, которые от напряжения горели в моих руках. Тело ломали изнуряющие тренировки на полигоне, вплоть до потери сознания от полного истощения сил. Со стороны можно было подумать, что я превратился в тень себя вчерашнего, блеклую и бесстрастную. Но появился другой я. У меня, наконец, была не иллюзорная, а вполне конкретная цель – стать как можно сильнее и вырвать наши души у Пожирателей во что бы то ни стало.

Какое-то время спустя меня посетила мысль, от которой я расхохотался прямо сидя на лекции, да так нервно и истерично, что я схлопотал наказание.

«А что если моей соседки не существовало? – вдруг подумал я. – Что если это была иллюзия, фантом, морок, мираж, призванный заставить меня направить все свои силы на учебу, срывая все печати скрытого потенциала моего организма?»

Это была очень страшная мысль, и я что есть сил гнал ее от себя.

– Нет, только не так! – шептал по ночам я. – Должно остаться что-то мое, то, чего у меня никто не отберет!

Дверь в мою келью распахнулась, являя моему взору фигуру одного из наставников. Они никогда не стучались и могли вот так появляться без приглашения. Это был один из вендази, что преподавали у нас боевые искусства. Он медленно вошел в мою комнату и остановился в ее центре, глядя сквозь меня.

– Конгнирим, сегодня твой итоговый экзамен. У тебя есть немного времени, чтобы подготовиться. После общего звонка можешь не покидать свою келью, за тобой пришлют провожатых, когда все студенты крыла уйдут на занятия.