Пятый тотем - [52]

– Согласен, – кивнул я. – Ждите меня один час. Если не вернусь, попытайтесь пробиваться, все время идя на северо-восток. По ночам будет разумно продолжать идти, а спать только днем.

Жрица подошла ко мне и прижалась, робко положив голову на плечо:

– Возвращайся как можно скорее. Я не уйду без тебя. Понял? – последние слова она сказала совсем тихо, украдкой поцеловав меня.

Я, не в силах сказать больше ничего, ударился об землю и бросился прочь. Воздух еще не успел раскалиться до предела, что позволяло выдерживать приличную скорость. Я быстро учуял вчерашние следы группы и теперь двигался вдоль нашего пути, осматривая окрестности в поисках вероятных опасностей. Джунгли были абсолютно спокойны и, как и прежде, цвели, переливаясь, будто радуга после дождя. Ничто не свидетельствовало о том, что эти места смертельно опасны. Пение птиц, шелест крыльев спешащих в свои логова ночных мотыльков, урчание ручьев и гул диких пчел, все это сейчас не представляло для меня никакого интереса. Я рыскал в поисках другого хищника, что мог стать для нас неотвратимой бедой.

По мере того, как я продвигался вдоль импровизированного тракта, по которому ночью прошел наш отряд, мною было встречено немало удивительных вещей. Я часто натыкался на весьма крупные развалины из камней, которые явно когда-то были строениями. На некоторых из них встречались повторяющиеся изображения: тигр, летучая мышь и змея. Интерес заключался в том, что именно им раньше поклонялись утаремо. Еще до того, как смошадор стал темным, утаремо черпали свою силу у духов леса, которых и изобразили на этих истертых камнях неизвестные художники прошлого. В это трудно сейчас поверить, но изначально шаманство рунианцев и утаремо было невероятно похоже. Они, как и мы, заключали сделки с тотемными покровителями из мира животных, переплетая свои души. Мне всегда было интересно, как бы изменилась история, не сверни утаремо не туда в погоне за силой. При всей кажущейся непохожести именно наши народы были наиболее близки друг к другу по духу и традициям, словно семена одного плода, посаженные в разную землю в далеких краях. Я часто думал об этом, и становилось горько от осознания, что никто и никогда уже не узнает о делах, на которые были бы способны мы, сплотившись.

Нравилось мне это или нет, историю всегда писали победители. Официально утаремо были провозглашены падшими и неугодными этому миру. Против кого попало Санктубелу не объявляют. Я старался почаще себе об этом напоминать, чтобы не забывать, кто я сам и в каком мире живу. Однако удивляло меня в изображениях животных другое. Смошадор не был темным до того момента, пока к власти у утаремо не пришли так называемые жнецы. Память поколений не сохранила сведений о том, как появился такой класс в их обществе, кем они были и почему именно им было суждено изменить смошадор. Но с того самого момента, как жнецы взялись за дело, история нашего мира круто изменилась. Они искореняли заветы предков, как и запрещали практикование шаманизма в его исконном виде.

Нет бога сильнее, чем бог смерти. Нет силы большей, чем сила Бездны. Нет жизни достойней, чем властвовать над другими. На таких постулатах зародилась новая культура утаремо, оставляя все старое позади, как ненужный хлам, как мусор. Словно мясник ножом, они отсекали все то, что делало утаремо похожими на нас, напротив, заставляя их чувствовать свою исключительность. И конечно же, именно жнецы начали заигрывать с Бездной. Я думаю, в какой-то момент простым охотникам уже было попросту запрещено смотреть на своих старых идолов, молиться старым богам, чтить былые традиции. От того меня поразило в самое сердце, что кто-то, возможно, рискуя жизнью, сохранил на стенах своего дома эти изображения первых трех воплощений шаманства смошадор. Кто-то из них так и не принял законы жнецов, пытаясь жить по-своему. Кто-то сказал «нет», не предав свою веру и правду. Они исчезли, были убиты, сожжены, забыты и стерты с лица земли. Но и Амахар был низвергнут, его жнецы уничтожены, смошадор спал. Годы смешали их всех с прахом земли, а с этих старых камней на меня все так же, как сотни лет назад, смотрели тигр, летучая мышь и змея.

– Нужно было верить своему истинному создателю, – пробормотал я. – Никто не должен забывать, чьей рукой дарована его жизнь и судьба. Рунианцы бы никогда…

– Ты глуп, если считаешь, что какому-то народу всецело принадлежит его будущее. – Слова, прозвучавшие за спиной, заставили меня проворно подскочить, выхватывая оружие. – Жили и другие утаремо, но нам всем была уготована одна судьба.

Я не верил своим глазам. На расстоянии вытянутой руки от меня стоял мужчина. Его кожа, подобно змеиной, состояла из мельчайшей чешуи желто-зеленого цвета. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка из тигриной шкуры. Сходства с окрасом этого животного ему придавали и татуировки в виде темных полос по всему телу. Его лицо смотрело на меня безжизненной, застывшей годы назад посмертной маской, и лишь неживые, чуть светящиеся глаза цепко следили за каждым моим движением. Передо мной, без сомнения, был утаремо.