«Пятьсот-веселый» - [17]

Шрифт
Интервал

— Я на улице Героев Хасана живу, вернее, мои родители. Знаете, эту улицу?

— Знаю, — отвечаю я.

Трубка гаснет, рыбак не раскуривает ее, он заметил, что я сторонюсь дыма.

— Вы, наверное, не курите?

— Запретили.

— А-а. Извините.

Он прячет трубку.

— Да ничего, курите, — из вежливости говорю я.

Ослепительно яркая молния близко разрезает небо, располосовала мощно — от черного зенита до черной земли.

— Ого! — с удивленным восхищением восклицает рыбак. — Дает!

Молнии одна за другой озаряют всхолмленную равнину, березы, и, когда гаснут, горизонт наливается густой чернотой и придвигается вплотную, тая в себе что-то загадочно-грозное и непостижимое.

Рыбак сходил в конец коридора, посмотрел расписание, вернувшись, сообщает:

— Через час Смоленск. Пойду подремлю еще.

Он входит в купе, я снова остаюсь один.

За окнами широким фронтом наступает гроза, мощная, величественно-прекрасная. Русские поля охлестывает косым дождем; русские березы гнет до земли, но не может одолеть шквальный ветер; русские холмы молчат, спокойные и неколебимые. Где-то здесь, на Смоленщине, погиб мой школьный друг. Необычайно одаренный еще в детстве, он был бы теперь — я в этом уверен — знаменитым художником. Но он сложил голову в этих местах, и могилы у него нет…

По стеклу хлещут потоки воды, и сквозь мутную пелену расплывчато вспыхивают молнии, раскалывая небо в куски. И этот торжествующий и неуправляемый разгул природы неожиданно приносит мне легкость дыхания и ощущение свободы. Я вдруг понимаю, что все кончится хорошо. Не может быть, чтобы мразь торжествовала! Не может быть, чтобы я не выстоял! Выдержал же я тогда, в юности, выполнил свой долг перед Валькой. Теперь должен выполнить долг перед самим собою — сберечь свое имя…

Почему и как все это началось?

Ненависть одних, зависть других и молчаливое согласие третьих. Первые и вторые — с этими мне все ясно. Но вот третьи…

Нет, они не участвуют в травле. Возможно, им даже неприятна вся эта возня около меня, но они молчат. Что это? Равнодушие? Пассивность? Осторожность? Нежелание пачкать рук? Что заставляет их молчать? Давно известно, что убивают при молчаливом согласии посторонних.

Я понимаю, что на мне в сложившейся ситуации сходятся интересы многих.

Одним надо воспользоваться случаем и столкнуть с кресла самого организатора травли — человека беспринципного и способного на бездумную подлость, раньше таких называли «без царя в голове» — и при этом сделать хорошую мину — защищают невиновного.

Другим… Я много думал: что заставило этих — вторых — с такой злобой, с такой ненавистью обрушиться на меня? Чувствуется, давно ждали они удобного случая. Они убеждены, что только они талантливы, только они могут что-то сделать в искусстве. С претензией на интеллектуальный снобизм они уверены, что им от рождения уготована особая роль, самою судьбою предназначено, самим провидением предначертано быть метрами, а такие, как я, по их мнению, в литературе случайны. А если у нас что-то получается, то ими овладевает злобная зависть. Та самая, что называется черной.

Третьи молчат. Почему молчат третьи?

Нет, я не могу повторить слова того, кто на крики толпы «Распни его, распни!» сказал: «Я прощаю им. Они не знают, что творят». Эти — ведают. Заранее обдумали, загодя просчитали, как в шахматах, все варианты вперед. Упустили только одно, забыли в слепой ярости, что рано или поздно, но зло все равно проигрывает.

Недавнее собрание было гнусным. Все знали, что среди нас сидит анонимщик. И он понимал это и вел себя суетливо, заискивающе и в то же время нахально, пытался острить, рассказывал анекдоты.

Я давно заметил, что любой негодяй несет на себе какую-то печать. Каинову печать, что ли? Он и внешне-то выглядит чаще мерзко. Отталкивающе неприятен и этот анонимщик: дряблая, бледная и пористая кожа щек, лысина покрыта какими-то лишаями, суетливость движений. Именно это бросается в глаза, несмотря на его жалкие потуги выглядеть импозантно — красит остатки волос, носит орденские планки (хотя орденов у него никто не видел), говорит несколько театральным голосом. Я понимаю, что рискую быть обвиненным в литературном штампе при обрисовке этого подлеца. Но откуда же появился в литературе штамп? Он родился из жизни, от неоднократного слепка с действительности. Задолго до меня подметили в негодяях что-то и внешне, омерзительное. Значит, действительно они чем-то схожи друг с другом — поскольку всякий раз повторялись их портреты. Да и не может быть иначе! Мы же, к примеру, не можем представить себе благородного, честного человека с мерзким, отталкивающим лицом, даже если он будет и некрасив или инвалид. Все равно в лице его будет видна и воля, и мужество, и честность, и доброта. А у мерзавца и с красивым лицом (кстати, тоже штамп!) виден порок. Внутренняя духовная суть проецируется на лицо человека. И никуда от этого не уйти.

Вот уж точно сказано: «Каждый выслуживает себе лицо как солдат «Георгия».

Мне казалось, что на собрании вот-вот укажут на него пальцем, назовут его имя. Но произносились какие-то общие слова о чести, о товариществе, о здоровом коллективе. Поговорили, посотрясали воздух и, когда анонимщик ушел, облегченно вздохнули, заговорили о том, что он, конечно, догадался, все понял, что его здорово проучили. Я же был уверен, что теперь-то, чувствуя негласную поддержку и безнаказанность, он и распояшется. И оказался прав — он незамедлительно выпустил автоматную очередь анонимок в мой адрес. Я понял, что пока меня совсем не затоптали в грязь, пока не убили клеветой, надо защищаться.


Еще от автора Анатолий Пантелеевич Соболев
Тихий пост

В книгу входят: широкоизвестная повесть «Грозовая степь» — о первых пионерах в сибирской деревне; повесть «Тихий пост» — о мужестве и героизме вчерашних школьников во время Великой Отечественной войны и рассказы о жизни деревенских подростков.С о д е р ж а н и е: Виктор Астафьев. Исток; Г р о з о в а я с т е п ь. Повесть; Р а с с к а з ы о Д а н и л к е: Прекрасная птица селезень; Шорохи; Зимней ясной ночью; Март, последняя лыжня; Колодец; Сизый; Звенит в ночи луна; Дикий зверь Арденский; «Гренада, Гренада, Гренада моя…»; Ярославна; Шурка-Хлястик; Ван-Гог из шестого класса; Т и х и й п о с т.


Якорей не бросать

В прозрачных водах Южной Атлантики, наслаждаясь молодостью и силой, гулял на воле Луфарь. Длинный, с тугим, будто отлитым из серой стали, телом, с обтекаемым гладким лбом и мощным хвостом, с крепкой челюстью и зорким глазом — он был прекрасен. Он жил, охотился, играл, нежился в теплых океанских течениях, и ничто не омрачало его свободы. Родные места были севернее экватора, и Луфарь не помнил их, не возвращался туда, его не настиг еще непреложный закон всего живого, который заставляет рыб в определенный срок двигаться на нерестилище, туда, где когда-то появились они на свет, где родители оставили их беззащитными икринками — заявкой на будущее, неясным призраком продолжения рода своего.


Рассказы о Данилке

В книгу входят широкоизвестная повесть «Грозовая степь» — о первых пионерах в сибирской деревне и рассказы о жизни деревенских подростков в тридцатые годы.


Награде не подлежит

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Какая-то станция

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Грозовая степь

В книгу входят широкоизвестная повесть «Грозовая степь» — о первых пионерах в сибирской деревне и рассказы о жизни деревенских подростков в тридцатые годы.


Рекомендуем почитать
Повелитель железа

Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.


Горбатые мили

Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.


Встреча

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Белый конь

В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.


Безрогий носорог

В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.


Писательница

Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.