Пятое время года - [78]
— Ну как? — У девчонок лопнуло терпение — штора осторожно приоткрылась. — Ой, девушка, вы в этом платье такая красивая! Шикарно! Классно! — Восхищение явно было чисто профессиональным, но все равно приятным. — Только что же вы босиком? Мы вам сейчас принесем туфли! Какой у вас размер?
— Тридцать шестой.
Туфли на высокой шпильке сильно исправили дело — теперь и ноги были дли-и-и-ными… как у цапли! Девчонки, видимо, твердо решили, выражаясь Жекиным языком, втюрить этот неликвид и стрекотали, как заведенные:
— Вам так идет! Как будто на вас шили! Берите, девушка, обязательно! Не пожалеете! Скоро Новый год, будете в нем лучше всех! Ваш молодой человек придет в восторг!
Ха-ха!.. Если бы Павлик увидел, его васильковые глаза сделались бы ультрамариновыми.
— И сколько же оно стоит?
— Недо
рого, кстати, для этой фирмы. Всего двенадцать тысяч. Где-то долларов четыреста.
Цена платьица была эквивалентна двум папиным зарплатам или четырем маминым. Собственной стипендии вряд ли хватило бы даже на бретельку.
— Всего четыреста? Так дешево?
Чтобы не расстраивать девчонок, пришлось еще минут пять понаслаждаться своим смешным, эксклюзивным, отражением в зеркале. «Семидневная» тусовка отдыхает!
— Так как, девушка, берете? Берите! Шикарно! Видно же, что ваша вещь.
— Пожалуй. Но я не взяла с собой кредитную карту. Вы в котором часу открываетесь завтра?.. В девять? Отлично, я зайду в начале десятого…
На улице жуткая болтушка расхохоталась: оказывается, совсем не страшно! Теперь она тоже будет разгуливать по бутикам и мерить все подряд. Как Анжелка.
Анжелка рыдала на кухне, подперев смуглыми кулачками стрижку за «сто баксов». Перед плаксой возвышалась бутылка виски и дымила пепельница с окурками.
— Мы разве курим?
— Отстань!
— Кончай курить, Анжел. Что произошло? Объясни, пожалуйста. Ну, не плачь.
— Не скажу… — Швыркова заупрямилась, но все-таки вытерла лапкой слезы и сложила губы жалобной трубочкой. — Ой, сколько же сволочей на свете! Короче, после тренажеров пошли мы там с одной, с Кристиной… ну ты ее не знаешь… в кафе на Арбат, капучино попить. Она как бы своего парня вызвонила. С другом, грит, приходи. Ну, пришли. Этот друг выпендрила такой! Денисом звать… москвич. Сидели, болтали так, как бы нормально все. Вдруг он мне и говорит, Денис этот: ты к нам из какой губернии прибыла? Не из Тамбовской? Я так сижу, смотрю на него, не пойму, чего это он…
— Извини, я тоже не поняла. Он из Тамбова, что ли, разыскивает земляков?
— Да нет! Я ж тебе сказала, москвич он! В общем, он, паразит, заржал и говорит: у нас домработница была, тетя Груша, так она прям, как ты, разговаривала! Выговор, грит, у тебя какой-то немосковский.
Все эти денисы, кристины и прочие швырковские знакомцы, с их тренажерно-капучинными интересами, представлялись персонажами настолько убогими, что обсуждение их разговоров было пустой тратой времени, однако чувство провинциальной солидарности не позволило снова отделаться репликой невпопад и судорожным зевком.
— Не переживай, Анжелк! В Москве коренных жителей раз-два и обчелся. Наверняка родители этого Дениса сами прибыли из какого-нибудь Краснококшайска, поэтому он так и кичится своим столичным происхождением. Зря ты вообще с этим хамом разговаривала, я бы сразу ушла.
— А я вот не ушла! И говорю ему, Денису этому. Я, между прочим, из Тюмени. И у меня, между прочим, отец — генеральный директор нефтяной компании!.. Это я приврала, конечно. Но неважно! Чего ж, ты думаешь, он мне сказал? А-а-а, понятно, грит. Значит, твой папаша из этих, которые все народное добро разворовали? Я как взяла сумку, как дала ему по башке! Шубу схватила и убежала! Вот!
Молодец Швыркова! Постояла за честь семьи! С другой стороны, она здорово рисковала: что, если б парень догнал ее и тоже дал чем-нибудь тяжелым по голове?..
— Да брось ты! Чего он, дурак со мной связываться? Милиции же кругом навалом! Если б он меня только тронул, я б его засадила лет на пять! Козла такого!
Отважная крошка с вызовом подлила себе виски и вдруг, беспомощно уронив стакан на стол, залилась по-детски жалобными слезами, что для воображалы Анжелки было абсолютно нехарактерно. Срочно требовалась помощь психолога.
— Анжел, давай-ка разберемся. Почему этот Денис вдруг стал хамить тебе? О чем вы говорили? Сознавайся, ты слегка прихвастнула?
Снаряд попал в цель: растерев слезы по щечкам, большая любительница приврать в свою пользу, изобразить из себя крутую-раскрутую, смущенно потупилась.
— Да я рассказывала, как в Италии прошлый год была. Но ничего такого уж особенного в принципе как бы и не рассказывала. Просто, в каком отеле жила. Как мне кофе в номер приносили.
— Тогда все логично. Ты сама виновата, спровоцировала его. Зависть вылилась в агрессию. На будущее — хвались поменьше. В эпоху глубокого социального расслоения зависть подчас принимает гипертрофированные формы.
В восхищении открытый рот вызвал приятное чувство превосходства, без чего общение с Анжелкой, пожалуй, утратило бы всякий смысл.
— Ты такие классные словечки знаешь! Научи меня? Я б ему тогда сказала, этому козлу! А?
— Не знаю. Хорошо, давай попробуем…
Проза Ксении Велембовской полюбилась читателю после романа «Пятое время года», в котором рассказывалось о судьбах четырех женщин из большой московской семьи. В новом романе «Дама с биографией» писательница подтверждает: «мысль семейная» дорога ей, «дочки-матери» — главная ее тема.Люся, главная героиня романа, — само терпение: взрослая и успешная дочь — домашний тиран, старая мать — со своими «устоями», а еще барыня сватья и выпивоха зять… Случайное знакомство меняет взгляд героини на мир и сулит весьма радужные перспективы.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).