Пятое время года - [159]

В конце концов, чего не сделаешь для спасения любимой тетеньки? Нет, чего-то определенно не сделаешь — бр-р-р! — от одного лишь предположения замутило, но подавить в себе отвращение к этому ватноплечему мздоимцу и улыбнуться ему кокетливой жемчужной улыбочкой она, безусловно, могла.

— Николай Петрович, а нельзя ли пораньше? Обещаю вам, что дома обеспечу тетеньке отличный уход. Пожалуйста!

Надо же! Вспыхнув ярко-розово, парень потупился и в смущении, с повадкой купца третьей гильдии, очутившегося за кулисами Художественного театра, пригладил свою бородищу.

— Ну… мы насильно никого не держим, и лечить нам особенно нечем. Импортных препаратов у нас почти нет. Они очень дорогие.

— Дорогие, это как? Цифры какого порядка? Сотни, тысячи или десятки тысяч? Признаться, в последней раз в аптеке я была, кажется… не помню когда. И вообще далека от медицины.

— Ваше счастье! — Доктор криво улыбнулся, и дело пошло на лад. В принципе в каждом человекоподобном априори должно присутствовать что-нибудь человеческое…

Ожидавшая решения своей участи, Жека даже привстала навстречу, и ее взволнованное: «Ну что, Танюх?» — прозвучало почти без запинки.

— Николай Петрович обещал мне, что отпустит вас в следующий понедельник, а дома я быстро поставлю вас на ноги!

— Тебе в Нижний… надо. Там скоро сорок дней по Вере Косан… Контан… ой, черт! Инка тебя ждет.

— Инуся очень просила, чтобы я осталась с вами, но я и сама бы не уехала.

— Спасибо вам… девчонки… — Жека смотрела такими несчастными глазами, полными благодарных слез, что у любого, кто знал ее, невольно защемило бы сердце.

— Теть Жень, все будет тип-топ, честное слово!

— Не верю… как говорил один чувак… Ладно, верю. Иди домой, Тань…юшечка.

* * *

Две ходячие бабы уползли в столовку. Три лежачие с нетерпением дожидались больничной баланды. Не пожрать ли и нам для разнообразия жизни? Доскакалась девушка, допрыгалась — ноги с койки спустить, крышку с кастрюльки снять дрожащей рукой, откусить котлету — все проблема!.. А котлетки-то Танькины вкусные! Не из собачьего мяса. Классный закусон! Теперь бы еще бульончика из термоса нацедить — и можно в циркачки записываться… Фиг с маслом! Расплескала, инвалидная команда.

О, вот и нянька, швабра пропитущая, прикатила со своей телегой! С приветом от Минздрава. Борщечок цвета куриного помета, пшенная каша с рыбьим хвостом и чайковский со свежезаваренными тараканами.

От халявных разносолов она, само собой, отказалась. Взгромоздилась на свое ложе — башка разгуделась от жевательных движений. Как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных. Смежить бы веки, расслабиться, куда там! Опять развопилась какая-то зараза: «Кто Орлова? Николай Петрович велел капельницу поставить!..» Ага, та самая эсэсовка, что намедни. Глаза горят: щас заколю, замучаю, как Полпот Кампучию!

Краски на девке — килограмма два, не меньше. Можно подумать, не в больницу к убогим собралась, а на Тверскую, мужиков отлавливать. Вон, в кино, когда показывают про первую империалистическую, сестрички в платочках по самые брови, скромненькие, ласковые, а эта шалава размалевалась по-дискотечному, прихренячила, не глядя, к здоровой орловской руке длинную стеклянную фиговину с проводками и отвалила, не глядя. Лежи теперь пластом, подопытный кролик, и не петюкай, пока в твой измученный организм не выльется вся эта дрянь. Только внутренними монологами и спасаешьси…

Видать, запал Петрович на Танюху. То, бывалыча, денег не дашь, так эти оторвы раскрашенные в твою сторону и не посмотрят, а сегодня носятся, как наскипидаренные. Прямо покоя от медицины не стало! Капельницу тебе, таблетки прут горстями, мази фирменной на рожу не пожалели. Так, глядишь, и правда вылечат, эскулапы хреновы.

Втюрился бородатый, ясное дело. Еще бы, красотка такая! Только на черта он Таньке нужен? Со своей зряплатой? И какой чудак на букву «м» придумал, что с милым рай и в шалаше? Небось, Ильич в Разливе. Прищучивал вождь мировой революции в своем шалаше чухонок на халяву и вешал им лапшу на уши про бесплатную любовь при коммунизме. Задурманивал народное сознание… Эх, это пока все тип-топ, так и без бабок перебиться можно, фиг с ними! А как унизит тебя какая-нибудь рвань, опустит ниже плинтуса, и ощутишь ты свое полное, безграничное бесправие, сразу вспомнишь, что не в деньгах счастье, а в их количестве! Так что, с учетом форс-мажора, надо выходить за богатого. Вот она, дурища, вышла бы, к примеру, за кагэбэшного Андрюшку, так при любом раскладе не загремела бы теперь под фанфары в районную богадельню. Поправляла бы здоровье на Рублевке, в больнице Управления делами президента. А чего? Без вариантов. Тут недели три назад врубила она «ящик» и отпала. Ё-хайде, Андрюха! Вещал Андрей Никифорыч с экрана о российско-каких-то там, хрен знает каких, отношениях, точно она от неожиданности не въехала. Дипломат! Крутой, холеный.

Не, зря Петрович напрягается! Танюха ему не по зубам. Совсем очумел! С его-то харизьмой на Таньку заглядываться! Перебьется. Тем более вакантное место уже занято. И заплывшим глазом видать: влюбилась девочка. Похорошела дальше некуда. Загорела. Дураку ясно, ездила наша Танюшечка не черепки копать, а отдыхать по высшему разряду с каким-то кадром. Не иначе с тем самым, из-за которого все старье тогда из шкафов повытаскала. Девушка в тот вечер домой приперлась, как увидела, что в коридоре газеты разбросаны, так и села у двери: мама дорогая! Ограбили! Отдышалась чуток и давай хохотать: вот, идиотка старая! Чего тут грабить-то? Короче, картина событий восстановилась без напряга: в коридоре — ремонт, в комнате — бомонд. Закомплексовала Танюха! Значица, мужик упакованный… Упакованный, факт. Розы на столе стояли просто охренительные. И Тамарка с восьмого этажа в момент объявилась, паразитка: дай, Женьк, двести рублей до аванса. Вы теперь, небось, богатые. К твоей, говорит, Таньке мужик сегодня приезжал на серебряной машине. Пьянь пьянью, а углядела, зараза! Только не на ту нарвалась.