Пятое время года - [118]

Судя по благоговейному молчанию, почтенная публика поверила всем завиральным мистификациям. С языка чуть не слетело непереводимое: пращур и с Пушкиным был на дружеской ноге! Ну что, бывало, говорит, брат Пушкин?..

— Жаль, среди моих предков не было китайских императоров. Изучать китайский так трудно!

Не дав наивняшкам опомниться, — ну просто обнаглевшая девчонка! — она ввернула абракадабру про погоду: Сегодня прекрасная погода — с утра снег с дождем, а вечером гроза — по-китайски и, сильно рискуя, — а вдруг немец знает испанский? — добавила, что еще очень любит испанский. Язык Сервантеса, Лопе де Вега, Кальдерона де ла Барка. А также португальский. Подтверждением стала та же идиотская фраза, прозвучавшая на языках жителей Пиренейского полуострова.

— О! Гут! Гут! — Герман был потрясен.

— Ну ты даешь, Татьяна! — Непродвинутый нефтяник, кажется, вообще обалдел.

Чтобы не выдать себя, «полиглотка» спрятала смеющиеся глаза в бокале с минеральной водой и чуть не поперхнулась, услышав справа хитренький, вкрадчивый шепот:

— Что баронесса желает на десерт?

Кошмар! Блестящие глаза «непродвинутого» тоже смеялись. Еще как! Хохотали! Мало того, он лукаво сощурился и очень выразительно подмигнул — «ты хотела произвести на меня впечатление, да?» Легче было провалиться сквозь землю, чем выдержать его взгляд.

— Благодарю вас. Ничего.

Герр Краузе поклонился фрейлейн фон Штерн, и они отправились танцевать zum letzten mahl*. Как упоительны в России вечера!.. — пела длинноногая девчонка. На сей раз с большим чувством. Или это собственное смятение чувств придавало всему особый смысл?

В вестибюле гостиницы Герман стал рассыпаться в благодарностях за прекрасный вечер, смешно обнимал Николая сверху, как медведь цыгана, хлопал по плечу, целовал руку фрейлейн.

Спальный район спал. Ветер стих, и минуты, отделявшие от «мерседеса», не вместили ничего, кроме черного звездного неба, стука каблуков по каменным плитам и странного ощущения, что мужчина, который шагает впереди, на самом деле идет рядом.

Водитель распахнул перед ним переднюю дверь, даже не приоткрыл заднюю — помчался за руль. Вот и все! Обслуживающему персоналу указали на место.

Нет, не все!!! На заднем сиденье лежал большущий букет! Трудно было усомниться в том, кому предназначался этот букет, однако на всякий случай следовало, пожалуй, его проигнорировать.

— В принципе это тебе! — Судя по голосу, господин бизнесмен хитренько улыбался.

— Спасибо.

Полураскрытые бутоны белых роз пахли совсем чуть-чуть, но их еле уловимый аромат снова наполнил сердце очень сложными чувствами. Совершенно запутавшаяся в них, она тихонько поцеловала нежные лепестки, уже жалея о том, что деловая встреча закончилась так быстро и впереди расставание, и вместе с тем страшно боясь, что расставание не состоится: он поднимется к Анжелке и всю ночь будет где-то очень близко. Вернее, мучительно далеко.

Машина затормозила у подъезда, и он снова выскочил первым. Только на этот раз для того, чтобы распахнуть заднюю дверь.

— Все, Татьяна, приехали! Давай-ка поживей, я опаздываю на самолет.

— Тогда всего доброго.

— Сейчас, подожди минутку… — Вытащив из внутреннего кармана пиджака пачку долларов, он отделил две купюры и протянул. — Держи!

— Нет, я не возьму! Ни в коем случае!

— Бери-бери! Каждый труд должен быть оплачен. Короче, встреча с этим немцем была для меня очень важной. Он не такой простой, как кажется, а ты мне здорово помогла. Неслабо выступила! Молодец! — Весело подмигнув, он сунул деньги в карман итальянского пальто и запрыгнул в машину.

В кармане оказалось двести долларов. Выходит, и по-весеннему нежные розы были всего лишь частью гонорара!

Если еще несколько минут назад, в машине, она представляла себе, как ночью его розы будут белеть в темноте и сводить с ума, то теперь с порога протянула букет Анжелке:

— Поставь на кухне.

— Супер! С Виктором встречалась, да?

— Нет. С твоим отцом.

— Ты чего? Откуда это он взялся?

— Откуда он взялся, я не знаю, но, в общем, дело было так…

Естественным финалом конспективного отчета о сугубо деловой встрече стали ненавистные доллары.

— Отдай, пожалуйста, отцу, когда увидишь.

— Делать мне больше нечего! Раз дал, значит, так надо. Не обедняет! — Швыркова решительно отвела руку, понюхала розы и аллергенно чихнула: — А-а-апчхи!.. Слушай, а отец к тебе случайно как бы не приставал?

— Анжелк, ты что, спятила?

— А чего? Он у нас, знаешь, какой бабник!

— Ну это ты, положим, врешь.

— Ничего я не вру! Мать говорит, отец ни одной юбки не пропустит. Она раньше только и делала, что за ним по всему городу носилась. Как бы его выслеживала. Теперь бегать не может, толстая стала, прям как бочка, так сыщика наняла. А сыщик этот пьяницей оказался. Отец ему литр поставил и как бы все узнал. Такой скандал закатил! Мать сказала, чуть не подрались… а-а-а-апчхи!..

Флёр исчез. Загадочный мужчина превратился в неверного мужа толстой тетки. Скандалы. Драки. Сыщики. И прочие сугубо реалистические подробности. Сначала стало грустно-прегрустно. Потом смешно: нашла, в кого влюбиться! И, наконец, легко-легко. Беспроблемно.

2

Еще позавчера в демисезонной толпе, нет-нет да попадались пессимисты в шубах и дубленках, а сегодня по-июльски горячая и по-апрельски солнечная вечерняя Тверская уже пестрела легкомысленным многоцветьем.