Пятое время года - [67]

В алжирской и ливийской Сахаре пески занимают пятую часть площади. Песчаные массивы в пустынях связаны с понижениями рельефа. Они называются «эрг», и на картах Северной Африки мы встречаем Большой Восточный Эрг (Алжир, Тунис), Большой Западный Эрг (Алжир). Однако в самой Ливии пространства, занятые песками, именуются просто «рамлет» — «пески» (например, Рамлет-Каланшо) или «идехан» — «впадина» (например, Идехан-Мурзук и Идехан-Убари).

Слева вдоль дороги бегут две линии электропередачи, а за ними поднимается безымянная гряда барханов чистого темно-желтого песка. Эти барханы высотой около 100 метров, как театральная декорация на заднем плане сцены, служат фоном для пирамидальных ажурных опор электропередачи и отдельных деревьев. За песчаной грядой темнеют горы. Низкие места густо усыпаны щебенкой, как будто недавно прошел каменный дождь. Там, где близко к поверхности подходят соленые подпочвенные воды, зеленеют кустики солянок. Самые смелые растения подбираются к подножию песчаных гор.

Встречные машины попадаются редко, но чувство заброшенности, одиночества совсем не ощущается. Через каждые 17–20 километров стоят ретрансляционные телебашни с двумя антенными дисками и небольшой пристройкой внизу, где находятся дизель-генератор и комната для обслуживающего персонала. На обочину съехало несколько грузовиков с большими прицепами, которые забиты стоящими в них овцами. На высоком бархане замечаю темные вертикальные черточки и не могу не удивиться силе природы, позволившей деревьям вскарабкаться на гребень песчаной горы. Вдруг вижу, что черточки движутся, а внизу зеркальными окнами поблескивает большой туристический автобус.

В оазисе Джофра находятся три населенных пункта: Хун, Сокна и Уаддан, с которыми мы ознакомились за несколько дней, переезжая из города в город. Самый большой из них — Хун. Это административный центр муниципалитета Джофра, и сюда недавно по решению руководства Ливии переведены государственные учреждения. Мы получили представление об этом городке, покрутив по его улицам с небольшими административными зданиями и строящимися домами. Всюду — финиковые пальмы. Прямо за городом разбиты небольшие участки новых посадок этих пальм. Я видел, как на одном из них хлопотал хозяин: с небольшого грузовичка он бережно снимал замотанные в сырую мешковину саженцы и аккуратно опускал их в полуметровую яму. Это было в конце ноября — самое подходящее время для посадок.

В Сокне нас подвезли к небольшому саду, где росли пальмы, апельсиновые и лимонные деревья. Сделанная из тростника и досок беседка на бетонном постаменте была увита душистым арабским жасмином и бугенвиллеей. В Сокне создан крестьянский кооператив, который выращивает салат, картофель, лук, помидоры и другие овощи для местных жителей и работающих здесь иностранцев. А последних здесь немало: югославы тянут линию электропередачи, голландцы строят дороги, болгары и пакистанцы сооружают жилые дома. И кооператив всех снабжает свежими овощами. Лёссовые красноземы довольно плодородны, а пресная вода в 50 пробуренных скважинах находится на глубине 280–350 метров.

Главная проблема здесь — нехватка рабочих рук для обработки земли и сбора урожая. Работа на земле в арабских странах всегда считалась, говоря современным языком, непрестижным занятием по сравнению со службой в армии или торговлей. Ливия в этом отношении не является исключением, и поэтому заставить новое поколение ливийцев работать на земле, особенно в таких отдаленных от больших городов и культурных центров районах, как Джофра, довольно трудно. Тем более что грамотные люди нужны и в армии, и на современных промышленных предприятиях, и в учреждениях. Вот почему среди крестьян, которых мы увидели в этом саду, было несколько египтян, которые прибыли сюда по контракту. Правда, египтяне собирались уезжать: ливийские власти запретили перевод денег за границу, тем самым лишив иностранных рабочих главного стимула их труда здесь, вдали от родины.

Минуем Хун и выскакиваем на прямую дорогу, ведущую к темнеющим на горизонте горам. Едем по огромной, диаметром 50–60 километров, котловине, которая со всех сторон обрамлена темной рамкой гор. Эта котловина, видимо, была также заливом древнего моря, так как отметки высот здесь небольшие и лишь в долине видны невысокие горы. Но, судя по всему, в формировании рельефа принял участие и древний вулкан.

Город Хун расположен на сбросе. 25–35 млн. лет назад почва опустилась в результате землетрясения, и в образовавшиеся по краям сброса трещины хлынула лава. Но излияния лавы закончились, и многочисленные реки и ручьи завершили формирование рельефа Джофры, заполнив глубокий котлован осадочными породами, глиной и песком.

Действия прежнего вулкана видны повсеместно. Отличная дорога до Себхи, построенная голландской фирмой «Интербетон», втягивается в ущелье, и нашему взору открываются склоны гор, сплошь усыпанные базальтовыми валунами. Пройдя по этому черному плоскогорью, можно четко увидеть, как время и природа раскалывали черный базальтовый панцирь, которым вулкан покрыл окрестные холмы. Вот большая глыба, на две трети сидящая в красной земле, жирно блестит на ярком африканском солнце. Кажется, пройдут еще миллионы лет, а эта глыба твердого базальта с порфировой структурой так и будет сидеть в земле, символизируя извечную силу и прочность камня. Но вот другое поле. Здесь базальтовые плиты пошли трещинами. В некоторые трещины уже нанесло земли, и кое-где горчит сухая былинка. Чуть дальше видны глыбы, распавшиеся на отдельные камни: приютившиеся в них растения, редкие дожди и утренняя роса зимой, перепады температуры с +50 °C летом до -1 —2 °C зимой сделали свое разрушительное дело. На десятки километров от кратера вулкана протянулись лавовые поля, давшие название этим невысоким горам — Джебель-эс-Сода (Черные горы). На редкость унылый вид! И даже небольшой хохлатый жаворонок, смело севший на капот нашей автомашины, был в черном оперении с двумя белыми отметинами на хвосте и хохолке.