Пятое состояние - [10]

Он вернулся в кабинет Хейфеца и, уже на правах законного квартиранта, улегся на диван, понимая, что день предстоит хлопотный, а другого времени поспать не будет. Но заснуть ему не удавалось. Нельзя сказать, что он так уж был потрясен контактом с покойным Хейфецем — да, собственно, и не покойным, а исчезнувшим, поскольку трупа никто не видел. Более того, именно в надежде на что-либо подобное он и торчал здесь на циклотроне, истязая свою печень лошадиными дозами коньяка. Его сейчас занимало другое: как организовать визит американского бизнесмена в закрытую лабораторию ночью. О нелегальном посещении не могло быть и речи, оно провалилось бы мгновенно. А легального решения он никак не мог найти и без конца ворочался с боку на бок. Наконец он все же заснул и успел поспать пару часов, пока не был разбужен уборщицей.

Кое-как приведя себя в порядок, адвокат поехал прямо в гостиницу. Джейми была уже на ногах и бодро объяснила, что семь утра — для мистера Хейфец время вовсе не раннее, он уже позавтракал и занят просмотром почты, но готов принять господина Самойлова немедленно.

Хейфец выслушал адвоката, как всегда не перебивая.

— Я не вижу тут подвоха, — сказал он, — это похоже на Соломона. Я думаю, мне надо туда пойти, но как это сделать?

Да, как сделать — было главным вопросом. Они перебирали разные варианты, и ни один из них не годился.

Джейми прикатила кофейный столик, и именно в этот момент адвоката посетило вдохновение. Он написал несколько слов на листке из блокнота и подал его Хейфецу.

Джейми с изумлением смотрела на шефа: она впервые видела, как он смеется вслух. Обычно он лишь сдержанно улыбался, давая понять собеседнику, что оценил юмор.

— Превосходно, господин Самойлов. Я думаю, это годится.

День оказался нелегким для всех участников предстоящего события, но особенно пришлось потрудиться Джейми и референту Хейфеца. Они без конца курсировали между мэрией, университетом и гостиницей, встречались с различными чиновниками и делали представительские подарки. В память о своем брате Хейфец сделал щедрые пожертвования городу, университету, а также конкретно лаборатории номер шесть, и в итоге требуемое разрешение было получено.

Башкирцева, утром уехавшего домой, вызвали в университет снова, и когда к нему в кабинет вошла Джейми, там, конечно случайно, оказался и адвокат Самойлов. Джейми одарила профессора своей очаровательной улыбкой и подала ему папку с документами. Пока она рассказывала о том, как сильно любил своего старшего брата Иосиф Хейфец, Башкирцев листал бумаги. Затем он написал что-то и передал папку адвокату. Тот, хотя и знал заранее, о чем идет речь, не мог удержаться от смешка. Мэрия просила руководство университета разрешить американскому гражданину Иосифу Хейфецу посетить в любое удобное для него время лабораторию номер шесть с целью проведения сеанса мистической связи с покойным братом, погибшим во время научного эксперимента. Внизу имелась виза проректора: «Согласен, при условии присутствия консультанта университета по вопросам безопасности». «Ага, теперь это так называется», — отметил про себя адвокат. Башкирцев же написал: «Согласен, при условии присутствия юрисконсульта лаборатории».

Когда Джейми ушла, адвокат спросил:

— А вы сами не хотите принять участие?

— Нет уж, — проворчал Башкирцев, — я уже привык чувствовать себя неандертальцем, но не хочу быть еще и шутом гороховым. С меня хватит, знаете ли, одного Хейфеца.

Теперь у адвоката оставалась забота навести справки о Харитонове — Александр Петрович имел твердое убеждение, что при любых обстоятельствах в школу нужно идти с выученными уроками.

Сделав несколько телефонных звонков, он нашел нужную ниточку, которая привела его к вечернему чаепитию с благообразной седой старушкой. Имея за плечами бурную молодость и нелегкие зрелые годы, она доживала свой век пристойно — прибилась к церкви и замаливала грехи. Единственный порок, который она себе оставила и коим еженедельно допекала своего духовника, состоял в праздном любопытстве, привычке знать все обо всех. Адвокат же считал это свойство милым и привлекательным. Поговорив о разных вещах, он рассеянно заметил, что давно ничего не слыхал о Тяжелом, да и вообще жив ли он?

— Жив, еще как жив, — последовал немедленный ответ, — и честно живет, в научном заведении служит. На дела не подписывается, от Коленьки знаю.

— Вот ведь как хорошо, — в тон ей забубнил адвокат, — я всегда говорил, не любит он этого дела, как освободится — знаться ни с кем не захочет.

— А вот и нет, Александр Петрович, — взъерепенилась старушка, — на дела не подписывается, а знаться — знается!

— Как же это? — покачал головой адвокат. — Так не бывает.

— Я же вам говорю, бывает, мне Коленька рассказал. Только уж вы никому… ни-ни… Он с ребятами водится, и если кому очень нужно, может труп убрать начисто, так что и волосок никогда не найдется. Аккуратно работает, в кислоте какой растворяет их, что ли… Вот что значит — человек при науке. Двадцать тысяч брал в прошлом году. — Она сделала паузу, подбавляя варенье в розетки. — Это что же творится, Александр Петрович! Раньше-то все, от начала и до конца, штуку стоило, а теперь один труп — двадцать… Да вы что, Александр Петрович? С чего это разулыбались? Я, по-моему, невеселые вещи рассказываю.