Пятница - [7]

- Брр… Какой холод! - Высокий Хаим остановился посреди комнаты, ещё глубже надвинул на лоб старую, порыжевшую меховую шапку и запахнул ветхое пальто.

- Да, кончились хорошие дни для бедняка! - Чёрная Берута кутается в большой платок. - И в мастерской немногим теплее, чем на улице. - Берута дышит на руки, и сильный пар вырывается изо рта.

Тени дрогнули на стене. Пламя в лампе замигало, выпрямилось, осветило лица, посиневшие от холода, с воспалёнными глазами. Ветер и дождь ворвались в комнату.

Хозяин, пан Липницкий, высокий, худой, в вязаной кацавейке и узких брюках, занялся кройкой на том самом столе, на котором спал Иося. Хозяин берёт в руки мел, проводит по материи толстые меловые линии и кроит по ним большими ножницами. При этом он кривит рот, и длинные светлые усы двигаются из стороны в сторону.

Но вот пан Липницкий скроил всё, что нужно на сегодняшний день. Все заняли свои места: кто уселся на столе со своей работой, кто остался на длинной скамье.

Хозяйка зовёт мужа завтракать. Из маленькой комнатки доносится позвякивание ложек о стаканы.

За окнами слабо занимался день, осенний и унылый.

НАДО БЕЖАТЬ

- Нет, - говорит маленькая хромая Ёнта, - я так замёрзла, что иголку не могу в руках держать.

Подскакивая на здоровой ноге, она спешит к большой печи, которая вылезла чуть ли не на середину комнаты, и прикладывает к ней руки то ладонями книзу, то кверху.

Высокий Хаим сидит на столе, и длинные ноги вытянуты на скамейке.

- Э, что ни говорите, а когда собственную печку не затопишь, никогда тепло не будет! Вот эту самую! - И Хаим, смеясь, похлопывает себя по животу.

Иося тоже смеётся. Он возится с утюгом у печки. Поставил на него трубу и придерживает её за ручку. Но труба с грохотом летит на пол.

Хаим оборачивается:

- Иося, тебе смешно? Ты уже сегодня ел? Затопил свою печку?.. Люди, посмотрите на Иосю! На что парень похож!

Иося хватается руками за лицо{-

- Подумаешь, вымазался! Есть над чем смеяться. То лампа коптила, то печку топил, только не собственную, а вот эту большую дуру, - он хлопает по печке руками, - а теперь вот с утюгом…

Всё же у Иоси смешной вид. Он весь чёрный, как трубочист, одни светлые глаза блестят.

Из угла слышится голос Бени. Он стоит у кадки с водой, расставив ноги, с большой медной кружкой в руках.

- А вот если всё время пить, не так есть хочется, честное слово!

- Да, - вздыхает чёрная Берута, откусывая зубами длинную нитку. Она кашляет и сильно задыхается. Лицо покраснело, слёзы выступили на глазах. Берута схватилась руками за грудь. Вся чёрная, точно прокопчённая, Берута не может и двух слов сказать не кашляя. - Ни в одном городе не платят так мало, как в Поневеже… -Берута снова закашлялась и схватилась рукой за грудь.

Хаим сутулится, склоняясь над работой.

- А когда платят так мало, что рабочим остаётся делать?

Хаим выпрямляется. Он даже откладывает в сторону дамское пальто, которое шил.

- Да, - повторяет за Хаимом Ёнта. - В самом деле, что же им делать?

- Беня! - зовёт Иося и отводит его в угол. - Знаешь, что я тебе скажу: в дыру мы попали. Не лучше Вилькомира. Вот тебе и большой город! - Иося отводит Беню подальше в угол, за печку, там их никто не услышит. - Вот как плохо живут здесь рабочие! - говорит он. - Сам видишь, сколько часов в день мы работаем?

- Пятнадцать, - отвечает Беня, медленно произнося слова, как будто что-то вспоминая и высчитывая. - В четверг работали семнадцать, а в пятницу среди ночи начали и восемнадцать вымахали.

- Ну вот! А платят как? Все голодают, но молчат… - Иося опустил глаза, задумался.

- А ты чего захотел? Когда люди голодают…

Но Иося перебил его, заговорил быстро, страстно, убеждённо, словно он старше Бени и знает больше его:

- Когда люди голодают, то им хочется собраться, поговорить, как себе помочь. Мы же слышали, как в других городах: там рабочие читают, учатся в кружках, устраивают собрания. Я даже слышал… - Иося придвинулся к товарищу - как бы кто не услышал, - есть даже такой партийный комитет, который помогает рабочим.

Широкоскулое добродушное лицо Бени отразило волнение и любопытство.

- Пар-тийный ко-ми-тет? - произнёс он, медленно растягивая слова. - А что это значит?

Иося доволен: он-то знает. Слыхал от взрослых. Пусть и Беня знает.

- - Это такой комитет, который знает про все дела рабочих.

Оба мальчика умолкли. Иося сказал большие, важные слова. Если в них вдуматься, у рабочих есть защита. Только надо найти таких людей, которые знают про этот партийный комитет.

- Да, - говорит Беня, - надо бежать отсюда.

- И чем скорей, тем лучше. Тут нечего делать, - быстро решает Иося.

Лицо Бени освещается улыбкой. Он прищёлкнул языком:

- - Дурака сваляли. В столицу поехали - Поневеж… Ха-ха-ха… Ты, положим, выгадал - стол вместо кровати получил.

Иосе не до шуток:

- В самом деле, выгадал! Стоило ссориться из-за этого с родными…

Иося никогда не расскажет Бене, как скучает по дому. Ночами, ворочаясь на твёрдом столе, Иося вспоминал отца. Вот он стоит с рубанком в руке и, прикрыв один глаз, проверяет, хорошо ли выстругана доска. А мать? Иосе слышится её ласковый голос: «Иоселе, ты не голоден? Ты же весь день ничего не ел». И Сима добрая. Она не всегда сердится. А как она умеет рассказывать! Как громко и весело смеётся! Как с ней бывает хорошо! Эх, вернуться бы домой, спуститься в подвал и тихонько открыть дверь… Колокольчик отзовётся: «Ай-а, Иоселе приехал!»