Пятнадцать тысяч монет - [40]
Е Тао распрощался и ушел, а Ван Ань-ши вдруг пришли на память стихи, которые он видел в хижине у старухи:
Сегодня это предсказание сбылось.
— Все заранее предопределено. Это не может быть простой случайностью, — произнес Ван Ань-ши и тяжко вздохнул. — Тот, кто оставил эти стихи, был если не демон, то, наверное, дух. Иначе откуда бы ему заранее знать, что со мной случится в грядущем? Могу ли я надеяться долго прожить в мире людей, если даже духи порицают меня!
Через несколько дней его состояние резко ухудшилось. Он начал бредить и все время бил себя по щекам и ругал.
— И императора я обидел, и народ я обидел, и так нагрешил, что казнить меня мало, — бормотал он. — С каким лицом предстану я на том свете перед Тан Цзы-фаном и другими вельможами?
Так он бранил себя три дня подряд. Потом у него обильно пошла горлом кровь, и он умер.
Тан Цзы-фан, которого вспоминал Ван Ань-ши и настоящее имя которого было Тан Цзе, в свое время решительно противился принятию новых законов. Этот честный сановник считал их вредоносными, но Ван Ань-ши не желал его слушать. Как и Ван Ань-ши, Тан Цзы-фан скончался от горлового кровотечения. Оба они умерли одинаковой смертью, но Тан Цзы-фан, не в пример Ван Ань-ши, сохранил доброе имя. Ведь до сих пор немало людей на свете называют свинью «упрямым министром», а когда потомки заводят беседу о временах Сун, все сходятся на том, что несчастья, постигшие страну в год цзинкан,>{145} были следствием новых законов Синин,>{146} введенных Ван Ань-ши.
Стихи подтверждают это:
И еще есть стихи, проникнутые сожалением о загубленных талантах Ван Ань-ши:
ФЭН ЮЙ-МЭЙ ВОЗВРАЩАЕТСЯ К МУЖУ
Последняя строчка этого стихотворения целиком взята из известной песни времен династии Сун, в которой поется:
Эта песня возникла в годы Цзяньянь,>{149} и говорится в ней о страданиях людей, потерявших родной дом в пору смуты. Случилось так, что власть ушла из рук императора, правившего под девизом Сюаньхэ,>{150} и ее захватили лжецы и льстецы.
В год цзинкан чжурчжэни вторглись в столицу, взяли в плен обоих сунских императоров — Хуэйцзуна и Циньцзуна>{151} — и ушли на север. Кан-ван, младший брат Циньцзуна, покинул столичный город Бяньцзин, на измученной лошади переправился через реку Янцзыцзян и установил свою власть над небольшой областью, избрав девизом царствования Цзяньянь. Простой люд из столицы в страхе перед варварами, преследуемый враждебной конницей, перебирался на юг вслед за Кан-ваном. Спасаясь от набегов и пожаров, люди разбегались и прятались где только могли. Можно ли сосчитать, сколько людей оторвалось от своих близких! Множество отцов и сыновей, мужей и жен так и не встретились до конца дней своих. Иногда супругам, потерявшим друг друга, удавалось соединиться вновь, и о них в народе слагались предания. Совсем как:
Рассказывают, что в Чэньчжоу>{152} жил некий человек, которого звали Сюй Синь. Еще в детстве он приобрел одну необычайную способность, о которой вы узнаете после. Он взял себе жену из рода Цуй, и жили они в полном согласии. У них было в изобилии все, что нужно, супруги проводили дни свои в довольстве и не знали никаких забот.
Но вот вторглась чжурчжэньская армия, и обоих императоров увели на север. Сюй Синь посоветовался со своей женой. Они решили, что оставаться на месте было бы рискованно, собрали кое-что из одежды и домашних вещей, связали в узлы, взвалили себе на плечи по узлу и на рассвете вместе со всеми покинули город. Когда они достигли Юйчэна,>{153} за спиной их раздались крики, потрясшие небо. Они решили, что их преследуют варвары, но это оказались волны разбитой императорской армии, бежавшие после поражения. Военное обучение было заброшено, в армии не стало ни порядка, ни дисциплины. Воинов посылали сражаться с противником, но они трусили и без боя бежали один за другим. Зато при встрече с мирным населением они могли блеснуть воинской доблестью — грабили, уводили сыновей и дочерей. Хотя Сюй Синь был не робкого десятка, он один не мог противостоять натиску бегущих воинов, которые надвигались, словно гора. Чтобы спасти жизнь, Сюй Синю пришлось бежать. Со всех сторон слышались крики и плач. Когда Сюй Синь пришел в себя, оказалось, что госпожа Цуй исчезла, среди беженцев ее нигде не было; ему оставалось дальше идти одному.
