Пятеро на леднике - [35]

— А ну, Оля, принеси ему топор! — велел Павел девушке.

Оля, размахивая косынкой, сбегала в зеленый вагончик, который стоял на ржавых рельсах сбоку от дороги, и вернулась с топором. Это был не такой топор, каким рубят дрова. Он был тяжелее, отточен, как бритва, и насажен на длинную, метровую рукоятку.

Павел, сдвинув фуражку на затылок, по-хозяйски оглядел сияющий от росы лес и сказал Федьке:

— Слушай внимательно. Вот в руках у меня бензопила. Этой штукой я валю деревья. Олька мне помощница, и когда я… А, чего объяснять! — вдруг воскликнул он весело. — Ну-ка, Оля, покажем свою работу!

Они вдвоем быстро подошли к высокой гладкоствольной сосне. Павел включил моторчик, и пила в руках у него взвыла и запрыгала. Павел подошел к дереву со стороны леса, широко расставил ноги, нагнулся, и пила, сотрясая его плечи и руки, с захлебывающимся ревом врезалась в ствол.

— Хорош! — сказал Павел, вытащил пилу и зашел с другой стороны.

Оля быстро подняла длинный еловый шест (Федька удивился, как ловко она орудовала им своими тонкими руками) и уперла в ствол верхним концом, а нижним — в землю. И налегла на шест всей силой. Пашка снова подвел пилу, уже с другой стороны, и опять, захлебываясь, выбрасывая янтарные опилки, пила врезалась в сосну, точно в мягкий хлеб. Федька, удивленный, пошел к дереву, чтобы разглядеть, но Павел повернул покрасневшее от усилия лицо, крикнул:

— Куда?! Назад, бегом!

Федька остановился.

В эту секунду сосна вдруг дрогнула, точно от порыва ветра. Павел отскочил в сторону, бросил пилу и вместе с Олей налег на шест. Сосна дрогнула снова, крона ее качнулась и тихо поплыла по небу. Ствол сначала плавно, как маятник, а потом стремительно, рассекая воздух зашумевшими ветвями, пошел к земле и с гулким хрустом рухнул в кусты. Отпиленный конец ствола прыгнул и замер. В лесу ахнуло.

— А теперь идем-ка!

Оля взяла у Федьки топор и по стволу легко побежала к верхушке.

— Вот так будешь рубить сучки, только ногу себе не оттяпай.

Быстро, вроде между прочим, одним ударом она стала отсекать толстые ветки.

Федьке это тоже здорово понравилось. Раз, раз — и готово.

— Дай-ка я!

Федька побежал к Оле по росистому стволу, оскользнулся и провалился в холодную хвою.

Оля засмеялась, протянула ему руку. Федька выбрался на скользкий ствол и чтобы удержаться, невольно обнял девушку, ощутив пальцами под кофточкой ложбинку на спине. Рядом увидел ее глаза. Они теперь были веселые, зеленые… Оба невесть отчего захохотали. Федька хотел отпустить Олю и опять свалился, пролетел между ветками, да так, что рыжий сапог снялся с ноги и повис на сучке.

Подошел Павел, прикусил папироску, сказал грубо:

— Хватит!

Федька вылез, натянул сапог.

— Вот что! — сказал Павел. — Когда пилят, не суйся близко: ветром мотнет дерево в сторону — пришибет, как котенка. Я за тебя под суд идти не хочу. И вообще знай свое — сучки рубай в стороне. Если надо, позову. Получать будешь хорошо. Раз ко мне в бригаду попал, с набитым карманом уедешь, только исполняй все в точности. А теперь работай! Ну, пошли, Олька? — Он по-хозяйски положил ей руку на плечо, обнял за шею и дурашливо закричал: — Не супротивься своему бригадиру: вишь, приустал!

Паша сам работал свирепо и бригаде не давал покоя. Дело далось ему легко с первых дней, и теперь он был уже мастером. Федьке Пашка нравился все больше, особенно когда, работая, он склонялся к стволу своей ладной фигурой и бугристые руки его и плечи сотрясались от напряжения. Когда дерево падало, Пашка стоял, закинув сверкающее от пота лицо, и, очарованно, точно впервые видел, следил за полетом ствола.

Федьке хотелось стоять так же, расставив ноги, с папироской в зубах и в заломленной фуражке, шутливо обнимать Олю и кричать: «Не супротивься своему бригадиру!»

Пашка всегда был ровно веселым, любил и умел показать работу. Однажды приехал корреспондент из местной газеты. Паша специально для него показал свое мастерство точной валки деревьев. На пень поставили бутылку, Пашка подрезал соседнюю березу так ловко, что она упала прямо на бутылку. Восхищенный корреспондент сфотографировал Пашку одного.

Бригадир умел ладить с мастером и получал лучшие, самые густые участки. Зарабатывали хорошо, потому что дело было организовано, никто не стоял ни минуты, и Пашка сам, если требовалось расчистить завал, брался за топор. Но как-то раз после спора о том, кому какой дать участок, Федька услышал, как об их бригаде кто-то сказал озлобленно: «Кулаки». Павла не любили, но боялись, уступали ему. Соседом у Павла была бригада Митяева. У того вечно приключались всякие неполадки: то лопнул трос у трактора, то дерево, падая, веткой ушибло работницу бригады бестолковую Надьку. Сам Митяев, с виду степенный, молчаливый, неопределенного возраста мужчина в кожаной фуражке, был тоже, по мнению Федьки, довольно бестолков. Он иногда по десять минут стоял, разглядывая дерево, раздумывая с унылым и глубокомысленным видом, как его валить, и все-таки подпиливал неудачно. Хотя бригада Митяева работала по соседству, Павел никогда не помогал ему при неудаче, только посмеивался и говорил презрительно:

— Пускай повозятся сами! Дурака работа любит.