Пятая жизнь. Предварительные итоги в вопросах и ответах - [4]

Ну, а как и когда началась Ваша научная работа?

Научная работа началась для меня сравнительно рано. Первые оригинальные результаты в теории оптимального управления были получены на четвертом курсе. К пятому курсу вышли из печати две научные статьи, еще три ждали своей очереди в редакциях. Распределение для меня прошло удачно, я был принят на работу в Научно-исследовательский вычислительный центр МГУ.

Евгений Беркович в ВЦ МГУ Из семейного архива

Оставалось оформить согласованный во всех инстанциях прием в заочную аспирантуру МГУ. И тут произошла осечка. Напомню, что дело происходило в 1967 году, сразу после Шестидневной войны. Отношение к Израилю, сионистам и ко всем евреям в официальной пропаганде становилось все агрессивнее и нетерпимее. Как теперь стало известно, на самом высоком политическом уровне тогда было принято решение об «очистке» от евреев фундаментальной науки, оборонных отраслей и высшего образования. В моем случае это реализовалось в отказе под каким-то смехотворным предлогом (на Ученом Совете якобы потеряли мои документы) в приеме в заочную аспирантуру. Я был не столько огорчен, сколько поражен, так не соответствовало это всем нормам и правилам. Но мой более информированный научный руководитель посоветовал мне благодарить небеса за то. что удалось добиться приема на работу в ВЦ МГУ, а об аспирантуре лучше забыть.

Это Вас сильно травмировало?

Честно сказать, не очень. Работа в МГУ — это огромное счастье. И моя научная работа шла успешно. Мои статьи выходили в журналах и сборниках регулярно, я много выступал на конференциях, семинарах, побеждал в различных научных конкурсах. Диссертацию защитил в 1973 году, так и не поучившись в аспирантуре. К этому моменту у меня было опубликовано более сорока статей, многие переведены и опубликованы заграницей. Одновременно я смог реализовать свою давнюю любовь — преподавательскую деятельность.

Я читал студентам спецкурс по основным результатам своих работ, а параллельно основной работе вел занятия в подшефной МГУ математической спецшколе.

Можно сказать, что начиналась перспективная научная и преподавательская карьера?

Однако моя научная работа практически в это время и закончилась. И не по моей вине или по моему желанию. После защиты диссертации мне было недвусмысленно сказано, что больше никаких перспектив в НИВЦ МГУ у меня нет и мне лучше искать другую работу. На банальное увольнение по сокращению штатов руководство не решилось, но сделало все, чтобы мое пребывание там стало невозможным. При этом не скрывалось, что единственной причиной этого является мой пятый пункт в анкете. После примерно года неравной борьбы в марте 1975 года я начал работу в одном из так называемых научно-исследовательских институтов научно-технической информации. Свою десятилетнюю (с 1965 по 1975 год) работу в науке я вспоминаю как самый счастливый творческий период. Мне удалось получить некоторые результаты, которые и сейчас не потеряли значения. До сих пор ощущаю боль оттого, что мне пришлось оставить науку и начать «новую жизнь». И хотя отдельные мои математические работы выходили в свет еще вплоть до 1980 года, истинно научная деятельность закончилась практически в самом начале.

Однако институт, куда Вы поступили, назывался «научно-исследовательским». Почему Вы говорите о прекращении научной работы?

Институты научно-технической информации, как и многочисленные отраслевые институты автоматизированных систем управления (АСУ — это был период, как тогда шутили, «АСУчивания всей страны») были, по существу, не научными, а проектными институтами. Ширма «научно-исследовательский» нужна была для получения более высоких окладов и более почетного статуса их руководителей. И хотя формально я еще двадцать лет занимал «научные должности» — старший научный сотрудник, начальник сектора, начальник лаборатории, начальник отдела, заместитель директора по научной работе — и даже получил от ВАКа диплом об официальном звании «Старший научный сотрудник», — настоящим работником науки я себя уже не ощущал. Забавно, что в ВЦ МГУ научной должности для меня не нашлось, я был просто инженером, которому даже надбавка за научную степень не положена, но ни на минуту не возникало сомнений в том, что я занимаюсь наукой. Кстати, именно отрасль научно-технической информации и АСУ оказалась чуть ли не единственной, куда могли устроиться евреи, вытесняемые из «запрещенных» отраслей — науки, оборонки, высшего образования. Так что там оказывались порой очень квалифицированные кадры.

Чем Вы занимались в институте информации?

Мы проектировали и внедряли автоматизированные системы НТИ. Первые три года я занимался созданием республиканской системы НТИ России. С 1978 года до 1995 года руководил разработкой отраслевой системой НТИ в области связи. Если верно, что человечество вступает в «информационное общество», то нельзя не признать, что мы занимались достаточно актуальными вещами, насколько, конечно, ими можно было заниматься в условиях «развитого социализма».

И как вы ощущали себя в «новой жизни» разработчика информационных систем?

Я глубоко убежден, что нет неинтересных сфер деятельности и очень мало областей, где нельзя было реализовать творческие способности, которые есть у каждого человека. Я погрузился в относительно новую для себя область информатики и убедился в справедливости мнения, что математическая подготовка служит хорошей основой любой деятельности. Кроме того, я нашел применение своей «неутоленной педагогической страсти», занимаясь обучением и повышением квалификации специалистов, в том числе и своего постепенно складывающегося коллектива сотрудников. После сугубо индивидуальной работы ученого-одиночки приходилось осваивать дирижерские обязанности руководителя команды. Оглядываясь назад, могу сказать, что наша работа была результативной в той мере, конечно, насколько позволяли обстоятельства. И дело не только во внешних атрибутах успеха — правительственных наградах и премиях (я награжден несколькими медалями и почетными знаками), а в том, что современные компьютерные технологии постепенно внедрялись в практику.