Пять уникальных писателей - [2]

– А давайте я угощу вас горячим кофе, – вдруг сказал он.

Ничего больше, чем чашечку горячего кофе, Даша в этот момент не хотела и с интересом посмотрела на молодого человека. Куда он её пригласит? От кофе Даша решила не отказываться.

Она кивнула и посмотрела по сторонам: в парке никого, кроме них, не было. Небо было ярко-синим. Солнце село полчаса назад, но в воздухе была растворена толика закатного красного света.

Даша с удивлением увидела, что на скамейке между ними возникла большая шахматная доска, на ней были два пластиковых стаканчика с дымящимся густым чёрным кофе, вместо старших фигур расставлены в правильном порядке шоколадные и песочные печенюшки и шоколадные конфеты типа «Осенний вальс» и «Вечерний звон» с цельными орехами на верхушке в золотой и серебряной фольге вместо пешек соответственно.

– Вам со сливками? – спросил он.

– С коньяком, – улыбнулась Даша.

– Ваш ход, – сказал юноша.

Она пошла пешкой-конфетой на e4.

– Лучший из ходов! – одобрил молодой человек и поставил свою на d5, Даша автоматически съела подставленную пешку и отхлебнула кофе, вечер нравился ей всё больше. Следующие фигуры исчезали с доски в хорошем темпе, миттельшпиль выигрывала Даша и сыто улыбалась. Её противник тоже получал удовольствие от игры. Кофе в её пластиковом стаканчике не кончался и не остывал, но Даша не замечала этого. Эндшпиль.

– Поздравляю, – сказал молодой человек, – вы выиграли!

На Дашиных глазах шахматная доска растаяла.

Молодой человек поглядел ей в зрачки и спросил:

– Ну что, полегчало? Хотите, я вас обниму? – открыто спросил он.

– Хочу! Хочу!! Хочу!!! – сказала Даша, едва контролируя свою речь.

– Ой-ой-ой, – усмехнулся он, подошёл к Даше, она осталась сидеть, только подняла голову, он взял её за руки, сумка мешает, промелькнуло в её голове, и мягко потянул Дашу вверх, она встала, и оказалось, что на каблуках она немного ниже незнакомца, она ощутила своё бьющееся в сумасшедшем темпе сердце не на предназначенном ему анатомией месте, а в горле и обняла его правой рукой, так и не бросив сумку, да чёрт с ней, с этой сумкой, она наконец отшвырнула её и обняла его обеими руками. Она парила в воздухе, а не стояла на берегу заросшего пруда, а вокруг них текли, кипели, закручивались вихрями струи воздуха, и листья кружились, летели вверх по спирали, а он и она поднимались всё выше, она чувствовала холод и аромат осеннего горького вечернего воздуха на своих губах, и ей нестерпимо захотелось, чтобы этот холод сменился теплом его губ. Он как будто услышал её желание и взял Дашино лицо в ладони так уютно, словно его кисти созданы, чтобы держать её лицо, и раскрыл её губы так, будто он, а не она умрёт, если не утолит свою жажду, если не напьётся из её рта; она была благодарна ему именно за то, что он хотел этого так же сильно, как она, ей так надоело искать, просить, чтобы кто-то утолил её жажду, а он тоже жаждал: как она, на равных, и от этого ей сносило крышу. Она уже забыла, как это приятно, когда ты хочешь кого-то так же, как он тебя. Даша подумала: странно, что её так сладко, так правильно, именно так, как ей всегда хотелось, как она жаждала, алкала, целует молодой незнакомый человек.

– Какой же я незнакомый, я твой демон-хранитель, – вдруг сказал он.

Даша так удивилась, что впервые в жизни не знала, что сказать. Вообще-то она никогда за словом в карман не лезла, никогда с ней такого не было, наоборот, слова слетали с её губ с лёгкостью, с шиком, артистично, с блеском, с юмором, а с ним она забыла, как извлекать звуки с помощью голосовых связок и тем более составлять слова из этих звуков, да ещё надо облекать мысли в слова, атас! Демон-хранитель, подумать только!

Он обнял её ещё крепче – она удивилась полному совпадению их тел, ей было так удобно, как будто она была создана для него, а он для неё. Он прижал её так, что ни одна беда, ни одна тревога не смогла бы, не нашла бы щелочки, чтобы пролезть между ними. Абсолютный покой и уверенность в правильности происходящего – вот что почувствовала Даша и постаралась насладиться этим чувством, пока оно не покинуло её, но оно и не думало расставаться с ней, она так расслабилась, что ничуть не испугалась, когда в его крепких объятиях поднялась над тёмным парком, дрожащим от прохлады.

Он, прижав её ещё сильнее, хотя куда уж сильнее, нежнее, полетел над растёкшимися, мигающими разноцветными огнями реками красных и белых, текущих в противоположные стороны автомобилей, огни мигают, пульсируют, а окна в домах перемигивались: зажигались новые, некоторые гасли; похоже на человеческие жизни, подумала Даша, и он сказал ей, дыша теплом на ухо:

– Точно так, только гаснут, перебегают, зажигаются новые не окна, а по старинке – свечи, там, в замке жизни и смерти.

– А что, они живут в одном замке? – спросила Даша.

– Не только в одном замке, это одна и та же богиня, днём белая, а ночью тёмная.

Даша удивилась, почему она сама раньше не замечала, не догадывалась, что в жизни есть зародыш смерти, что это одна и та же сила, одна и та же энергия.

– Одна, – подтвердил он.

Её демон-хранитель постарался обнять Дашу так, чтобы встречный ветер не тревожил её, принял его на себя, и Даша чуть не расплакалась от благодарности и нежности. Она увидела, что перед ними на расстоянии пяти секунд полёта на берегу реки Москвы светится новое высокое двадцатиэтажное жилое здание.