Пять Колодезей - [5]
Он с надеждой посмотрел на длинный каменный выступ, протянувшийся от левого берега бухточки до ее середины. За выступом, похожим на естественный гранитный мол, укрывалась небольшая тихая лагунка.
— Вот там бы и переждали. — Митя махнул в сторону лагунки.
— Тю-у, уж испугался! — Пашка скривил губы. — Ну и трус же ты! Чуть что, начинаешь скулить.
— Поехали, чего тут отсиживаться и мокнуть, — поддержал Пашку Степа.
— Садись на руль, — скомандовал Пашка, — а мы с Митькой грести будем.
Но за это время, пока мальчики снимались с якоря и плыли вдоль берега к Черному мысу, ветер заметно усилился. Издали было видно, как за мысом у входа в бухту уже мелькали белые гребни волн, а над грядой подводных камней, лежавших ближе, вода пенилась и вздыхала, то поднимаясь, то опускаясь. Из крутящихся воронок высовывались мохнатые лилово-синие горбы подводных скал.
Налетел новый порыв ветра, и хлынул дождь. Крупные капли так сильно хлестнули в лицо, что Степа отвернулся. Но от этого не стало легче. Водяные струи шлепали в спину, попадали за ворот и ледяными змейками ползли по спине и груди.
Стремясь выиграть время и сократить путь, Пашка велел вести шлюпку прямо между подводными камнями. Степа побледнел: лодка должна была проскользнуть там, где не всегда проходили даже рыбацкие байды. Но приказ капитана есть приказ, и как ни страшно, а его надо выполнять. Степа подался вперед и весь напрягся, определяя на глаз расстояние между кипящими воронками и ширину шлюпки. Ему казалось, что он до тонкости все рассчитал и шлюпка обязательно проскочит. А там, за камнями, уже не страшно.
Митя беспокойно оглянулся на водоросли, то появлявшиеся в воронках, то исчезавшие под водой.
— А мы не сядем? — спросил он.
— Чего под руку каркаешь? — осадил его Пашка.
— «Каркаешь, каркаешь»! А вот застрянем, тогда узнаешь.
— Крой, Степ, крой! Не слушай его, — подбадривал Пашка. — Так держи! Так!
Шлюпка с разбегу рассекла воду между воронками как раз в тот миг, когда подкатила волна. Нос и середина шлюпки прошли благополучно. Пашка и Митя царапнули веслами фиолетовые шапки камней, стараясь посильней оттолкнуться. Но корма опустилась, и всех качнуло вперед. Киль мягко задел за водоросли, и лодка остановилась.
— Тьфу! — плюнул Пашка и зло покосился на Митю. — Накаркал. Нехватало только застрять и вдрызг вымокнуть.
— Греби, греби сильней! — крикнул Степа, в душе проклиная и Пашку и себя за то, что пошли через подводные скалы.
Впрочем, не все еще было потеряно. Степа вскочил со скамьи и сделал два шага к банке, на которой сидели Митя и Пашка. Корма на волне поднялась, и шлюпка стронулась с места.
— Правильно, Степ! Из тебя выйдет моряк! — ободряюще крикнул Пашка.
Степа облегченно вздохнул и засмеялся. Самое страшное миновало. Еще немного — и они свернут налево, за Черный мыс, и войдут в бухту, а там уже село на виду.
Однако войти в бухту оказалось не так-то легко. Когда нос шлюпки высунулся из-за скалы, Степа по команде Пашки круто положил руль на борт. Но в тот же миг волна и ветер с неожиданной силой ударили в борт, и шлюпка, которая, по всем расчетам Пашки и Степы, должна была свернуть влево, в бухту, продолжала двигаться вперед. Волны швыряли и подбрасывали ее, били о борт.
— Дрянь дело, левант задул! — крикнул Пашка, перекрывая голосом шум волн, дождя и ветра. — Так и к берегу не пристанем. Нажимай, Мить, а я табанить буду.
Пашка тормозил, толкая весло от себя, Митя изо всех сил греб.
Наконец удалось повернуть лодку навстречу волне и ветру.
«Так вот что означает «левант»! Эта восточный ветер с берега», — только теперь догадался Степа. Он не раз уже слышал о том, как «береговик» угонял байды в море, и рыбаки по нескольку суток носились по волнам, пока какое-нибудь рыбацкое судно — фелюга или сейнер — не спасало их от гибели.
Перед ребятами открылась вся бухта. Но сейчас она была не розовая и тихая, как на рассвете, а грязно-зеленая, кипящая тяжелыми, мутными волнами. Сквозь сетку дождя Степа различал мостки причала и рядом с ними моторную фелюгу. Там, над берегом, село. Уже недалеко. Зря Пашка волнуется, что их унесет в море.
А между тем удары грома раздавались все чаще, ветер с каждой минутой крепчал и с нарастающей силой бил в выпяченную грудь шлюпки, толкая ее обратно в море.
Пашка закусил губу и со злым упрямством греб сильными рывками. Тельняшка его от дождя потемнела и как пластырь прилипла к телу, с козырька на затылке вода стекала на плечи, но он не обращал на это внимания. У Мити ветром сорвало шляпу и бросило к ногам. Светлые, соломенные волосы его слиплись и веревочками свисали со лба и висков. Щуплая фигурка его кланялась, как ванька-встанька, но удары весла раз от разу становились слабее, и Степе стоило неимоверных усилий все время выравнивать шлюпку и держать ее на ветер.
— Давай сменю, — предложил он.
— Не надо. Я сам… — угрюмо отказался Митя.
Он уперся пятками в перекладину решетки, лежавшей на дне, и так навалился на весло, что даже подскочил на сиденье. Пашка работал неутомимо. Но шлюпка продвигалась медленно, точно кто-то уцепился за дно и не пускал.
С тех пор как свернули за мыс в бухту, прошли не более двадцати метров. Управлять шлюпкой становилось все труднее. Она раскачивалась, виляла носом и нередко поворачивалась бортом к ветру. Тогда ветер и волны гнали ее обратно в море.
