Пять фараонов двадцатого века - [132]

После подписания пакта о дружбе и взаимопомощи с СССР (январь, 1950) на Западе установилось мнение, что Китай сделался очередным саттелитом Москвы. Но очень скоро Мао показал, что, при всём его почтении к Сталину, он способен принимать самостоятельные решения. О вступлении Китая в Корейскую войну на стороне Северной Кореи (октябрь, 1950) в Москве узнали от находившегося там Чжоу Эньлая и были крайне удивлены тем, что молодая республика решилась вступить в противоборство с государством, имеющим на вооружении атомную бомбу.[706]

Привычная для китайцев тактика партизанской войны оказалась неприменимой в Корее. Вы не можете терроризировать местных жителей, языка которых вы не знаете, не можете заставить их снабжать вас продовольствием, вступать в ваши ряды, давать убежище. Китайским подразделениям приходилось сражаться лицом к лицу с американской армией, оснащённой новейшим оружием, закалённой в недавних боях с японцами. Потери «китайского корпуса добровольцев» были ужасными, особенно от бомбёжек и артиллерийского огня. В первые же дни под бомбами погиб старший сын Мао Цзедуна, Аньин, хотя он находился не на передовой, а при штабе.[707]

После окончания Корейской войны в 1953 году Мао правил страной больше двух десятилетий. За эти годы Китай не ввязался ни в одну серьёзную внешнюю войну. Он выпускал десятки и сотни «последних серьёзных предупреждений» американскому флоту, блокировавшему подступы к Тайваню, он ввязался в пограничный конфликт с Индией из-за Тибета (1962), он послал хунвейбинов, вооружённых «красными цитатниками», отбивать у русских спорный остров Даманский на границе, проходившей по фарватеру реки Уссури, но в остальном избегал провоцировать окружавшие его державы. И это при том, что в 1964 году ему удалось создать свою атомную бомбу, а в 1967 — и водородную.

Справедливо будет задаться вопросом: откуда такое миролюбие в политике нового фараона, который до этого провоевал 22 года, не выпуская ружья из рук?

Один из воможных ответов: в отличие от Муссолини и Гитлера, Мао не был завоевателем-наркоманом. Война для него была средством достижения власти — не самоцелью. Став диктатором, он обнаружил, что тиранство над подданными и внутрипартийная борьба вполне утоляли его властолюбивые инстинкты, его жажду самоутверждения. Он был хорошим мастером партизанской войны, умел вовлекать в неё тёмные слои крестьянской массы. Но для войны с применением современного оружия ему понадобились бы специалисты более высокого класса, настоящие боевые генералы — а зависеть от них он ни в коем случае не хотел.

Один из близких соратников Мао Цзедуна, Чен Хансхенг, много лет спустя так обрисовал его характер в беседе с американским историком Гаррисоном Солсбери: «Он был переполнен ненавистью. Он и Сталин были очень похожи, хотя ни тот, ни другой не признали бы этого. Мао завидовал Лю Шаоци, он завидовал своим лучшим командирам — Пэн Дахуэю, Хи Лонгу, Линь Бяо. Это объясняет многое в его поведении».[708]

Мао даже удерживался от вмешательства в войну во Вьетнаме, десять лет полыхавшую у него под боком. Куда девалась солидарность коммунистов всего мира?! Поставки оружия Ханою гораздо легче было бы осуществлять через сухопутную границу с соседом, чем везти их из СССР по морю вокруг всего азиатского континента. Но это означало бы оказывать помощь проклятым московским ревизионистам, осмелившимся критиковать Сталина. Нет, ни за что!

Война против собственных дальнозорких гораздо сильнее привлекала «Великого Кормчего». У этого противника было по крайней мере одно весьма привлекательное свойство: безоружность. Вооружённое сопротивление режиму время от времени оказывали жители Тибета. В 1959 году они подняли восстание, пытаясь вернуть себе независимость, утраченную в 1951. Их лидеру, Далай-ламе Четырнадцатому, вместе с тысячами сторонников, удалось бежать из страны и вывезти множество документов о зверствах карателей, что позволило поднять вопрос о намеренном геноциде маленького народа.

Вскоре после смерти Мао Цзедуна (1976) случились события, долго считавшиеся теоретически невозможными: войны между коммунистическими государствами. Сначала в ноябре 1978 Вьетнам напал на соседнюю Камбоджу, сверг воцарившегося там главу «красных кхмеров», Пол Пота, и назначил управлять своего ставленника. Так как Китай в это время был союзником Камбоджи, он ответил на это вторжением во Вьетнам через северную границу. Военные действия длились всего месяц (февраль-март, 1979), но обе армии потеряли примерно по 30 тысяч каждая.

Хотя Китай не предпринимал военных авантюр для расширения территории коммунистического лагеря, он способствовал этому другими путями. На его примере коммунистические ячейки других земледельческих государств убеждались в том, что не только пролетариат можно поднять на революционную борьбу, но и крестьянскую массу. Партизанские соединения, используя тактику Красной армии Китая, продемонстрироали живучесть и боеспособность во многих странах Третьего мира. «Фиделисты» на Кубе, сандинисты в Никарагуа, ФАРК в Колумбии, вьетконг во Вьетнаме, «красные кхмеры» в Камбодже — все так или иначе учились у создателя «азиатского варианта марксизма».