Путник, зашедший переночевать - [38]
Тем временем тот старик наклоняется к земле и достает оттуда книгу. Я смотрю на нее и вижу печать нашего старого Дома учения. Я спрашиваю его: «Ваша честь тоже из Шибуша?» А он качает головой, и, хотя не отвечает разборчиво, мне все-таки кажется, будто в ответ мне прозвучало слово «Шибуш», но в этом слове почему-то не было никакой приятности. И я начинаю размышлять — с одной стороны, может быть так, что это название не настолько приятно, как я думал всегда, ведь если бы оно было приятно, я бы не уехал из этого города. А с другой стороны, может быть, оно на самом деле приятно, и сам город приятен, иначе зачем бы я в него вернулся? Но если так, то почему же я все-таки оставил его и уехал в Страну Израиля?
Тут моя голова снова становится тяжелой, но не так, как раньше, когда в этой тяжести была какая-то приятность. Я стараюсь преодолеть боль и снова смотрю на книгу и на печать и недоумеваю, как эта книга попала в руки старика, ведь существует древний запрет выносить книги из Домов учения. А старик говорит: «Это не я ее вынес, это она сама добралась до меня, по собственной воле. Когда прерывается изучение Торы в каком-нибудь Доме учения, его книги пробираются сюда к нам». Я смотрю на него и удивляюсь: что это значит «к нам», ведь это множественное число, а здесь только я и он, а я с ним вообще не заодно, я здесь только на короткое время, и, значит, слова «к нам» ко мне не относятся? Но я прячу свое удивление и спрашиваю: «Сколько же стоит эта книга?»
А он говорит: «Ты не учил ее, сын мой, и потому цена всего твоего имущества не сравняется с ее ценой. Если же ты хочешь ее учить, эта книга будет дана тебе даром».
Я напоминаю ему из Притчей Соломоновых: «Ненавидящий подарки будет жить»[59].
А он улыбается и говорит: «Нет жизни, кроме Торы».
И как только он называет имя жизни, тело его съеживается, и лицо превращается в прах, и голос становится похожим на звук ржавого ключа. А я, дорогие мои братья, — мое тело начинает увеличиваться в размерах и становится огромным, как гора.
И тут стены, что были вокруг меня, начинают трещать, и я выхожу из этого склепа. И как только вышел, тут же и побежал в наш старый Дом учения.
Глава девятнадцатая
Слесарь
И увы — опять оказался перед запертой дверью, ключ от которой потерял. А от всех событий, пережитых ночью во сне, осталась одна лишь головная боль. Глаза стали, как щелки, а ресницы стоят торчком, будто на них соль засохла. Я оборотился и посмотрел вокруг. Вот из дома резника вышла девочка, неся в сумке зарезанную курицу. А вот прошел водонос с двумя ведрами на плечах. Капли куриной крови и капли воды из переполненных ведер помечали за ними землю.
Прохладный воздух не охлаждал мою голову, а тут еще и голод начал мне докучать, потому что я выбежал из гостиницы, не позавтракав. Голод подступал, постепенно занимая один плацдарм за другим, пока не захватил все тело. Но я постарался отвлечься от нужд своего тела. Теперь я уже не чувствовал ничего, кроме головной боли, — будто кто-то обвязал мне голову шарфом, да еще затянул его, чтобы боль не могла выйти. От боли я закрыл глаза, и тут вдруг передо мной открылась книга, и Тот, Кто освещает путь жаждущим Его слов, осветил путь и мне, ибо я понял, что и ко мне относится комментарий к последним стихам Второзакония, который гласит: «Отныне и далее Святой и Благословенный говорит, а Моисей в слезах пишет», — ибо Моисей плакал от того, что ему не дано было войти в Землю обетованную, а я готов заплакать от того, что мне грозит никогда не войти в наш старый Дом учения.
Я повернул назад, вышел на улицу и тут же увидел старика, который нес в руке старый замок с вставленным в него ключом, Я понял, что это слесарь, и бросился за ним, но он исчез где-то за поворотом.
Я стоял в растерянности на перекрестке, и тут меня увидел Даниэль Бах. «Что вы тут делаете?» — спросил он. Я ответил: «Ищу слесаря». Он весело хлопнул себя по деревянной ноге и сказал: «Ну, дорогая, потрудись и помоги нам в поисках!»
Что за человек этот Даниэль — не поймешь, что его так веселит. Если заработок, так ведь весь его запас дерева лежит у него без почина, а ремесло акушерки, которым занималась его жена, тоже никому теперь не нужно. Все его доходы сейчас зависят от дочери Ариэлы, которая преподает людям иврит.
По дороге я спросил его: «Пришло ли уже письмо от вашего отца из Страны?»
«Пришло».
«И что он пишет?»
— «Что пишет? Пишет, что коэны[60] там поднимаются к Ковчегу Завета каждый день, а в пятницу, когда есть дополнительная молитва, мусаф, так даже дважды».
«А о своих делах ничего не пишет?»
«Пишет, что удостоился чести помолиться у Западной стены и распластаться на могиле праматери Рахели. И еще пишет, что склеп над ее могилой сделан в виде синагоги, внутри его разделяют красивые занавеси, со стен и потолка свисает множество светильников, в которых зажигают масляные свечи. А на саму могилу положен большой камень, и женщины-праведницы измеряют по нему разные нити, которые имеют известные свойства — помогают тем, кто хочет понравиться, и так далее и тому подобное. Одну такую нить отец послал в письме моей дочери. Господин хочет послушать еще?»
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Одна из ранних книг Маркеса. «Документальный роман», посвященный истории восьми моряков военного корабля, смытых за борт во время шторма и найденных только через десять дней. Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь? Обычный писатель превратил бы эту историю в публицистическое произведение — но под пером Маркеса реальные события стали основой для гениальной притчи о мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком. О судьбе, которую можно и нужно преодолеть.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.