Путник, зашедший переночевать - [150]
Я говорю ему: «Между прочим, Рафаэль, я подозреваю, что твоя сестра Ариэла — коммунистка. Разве она не насмехается над вашим отцом?»
«Напротив, — возражает он, — она плачет о нем, потому что он не может найти свою руку по локоть».
«Как это — не может найти свою руку?»
«Он потерял свою руку».
«Как же он тогда накладывает тфилин?»
«Не беспокойся. То, что повязывают на голову, он повязывает на голову себе, а то, что на руку, — на руку другого».
«Где же он находит руку другого?»
«Он нашел в траншее руку другого солдата».
«И ты полагаешь, что чужой рукой можно выполнить требования Галахи? Ведь сказано, что мертвый освобождается от выполнения заповедей, а тот, кто свободен от выполнения заповедей, не может освободить от них другого».
«Я не знаю», — говорит Рафаэль.
«Почему же ты сделал вид, что знаешь?»
«Пока ты не спрашивал, я знал. А когда ты спросил, я забыл».
«Я больше не буду тебя спрашивать. Иди, сын мой, иди…»
«А ты?»
«Я еще об этом не думал».
«Тогда оставь свои мысли».
«А ты? Ты разве не думаешь?»
«Если я думаю, я не вижу».
«А есть ли здесь что-то, что стоит видеть? Уж не те ли записки, которые я положил в свои туфли?»
«Пришел письмоносец, принес много писем, и на них много марок».
«Пойду посмотрю».
Он смотрит на мои ноги и спрашивает: «Как же ты пойдешь, если на тебе нет туфель?»
Я отвечаю: «Да, как странно, на мне действительно нет туфель. Как ты думаешь, не жена ли Лейбче забрала их, чтобы я не убежал?»
И тут появляется Гинендл и говорит: «Перестань разговаривать и займись своими стихами».
Я говорю ей: «Ты, наверно, принимаешь меня за Лейбче. Но ты ошиблась, Гинендл, ты ошиблась».
«Как я счастлив, что господин пришел к нам, — подает вдруг голос Лейбче. Этой ночью я видел господина во сне».
«Как это ты видел меня?» — удивляюсь я.
«Очень просто — вот так, как господин сейчас выглядит», — говорит Лейбче.
«Это тебе просто, а как на мой взгляд, совсем не просто, возражаю я. — А что это было тогда с суккой?»[255]
«Я не виноват в этом», — оправдывается Лейбче.
«Ты виноват, господин хороший, — говорю я. — Ты виноват, но я не сержусь на тебя».
Знаете ли вы, что он сделал мне, этот Лейбче? Если нет, я вам сейчас расскажу, послушайте. Перед праздником Суккот он приходит ко мне и говорит: «Можно, я сделаю себе сукку над вашей суккой?» Я говорю: «Сделай», хотя мог бы ему и отказать. И впрямь было бы лучше, если бы он сделал себе шалаш в каком-нибудь другом месте или не делал вообще. Ведь мало того что он перелагает Тору рифмованными стихами, этот Лейбче, — он к тому же отнюдь не строг в исполнении заповедей. Но так или иначе, мне почему-то не жалко, даже если он сделает себе сукку над моей, ведь он все равно не будет там сидеть во время праздника. И вот он пришел, и построил себе сукку над моей суккой, но построил так, что обе они выглядят теперь как одна сукка, только его часть больше и красивее моей. Я стою в недоумении: во-первых, потому, что невозможно отличить, где один шалаш, а где второй, а во-вторых… во-вторых… мне почему-то забылось, что во-вторых. А он говорит: «Давайте я их покрою обе вместе». Я обрадовался его предложению и вернулся к своей работе. А накануне праздника пришел с темнотой и вижу, что он расстелил над ними простыню с дырками, а не накрыл, как положено, ветвями. Я говорю ему: «Если покрытие сукки сделано не из растений, растущих на земле, а из чего-то составного, произведенного человеком, это нарушает ее кошерность». А он смотрит мне прямо в глаза и говорит: «А мне и этого хватит». Тогда я спрашиваю: «Где же я теперь буду есть в праздничные дни, если у меня нет сукки?» Но тут моя жена слышит мои слова и говорит: «Будешь есть в гостинице». Я говорю ей: «Ты здесь? А я еще не купил четыре растения[256] и боюсь, что лавки уже закрылись, ведь сегодня канун праздника и канун субботы, и они закрываются раньше. Как ты думаешь, может быть, поскольку первый день праздника выпал на субботу, я не стану покупать их вообще? Выполню заповедь с помощью общинного этрога, еще и сэкономлю на этом пару-другую шиллингов? Времена тяжелые, каждый должен экономить, а у меня к тому же дополнительные расходы на гостиницу…»
И тут я вижу Шуцлинга, который идет ко мне с улыбкой. Боже, какая жалкая у него улыбка, как потерта его одежда, как помята шляпа у него на голове — та самая, из вельвета, которую он купил новехонькой к празднику. Я здороваюсь с ним и думаю: вот, его жена не видела его уже девять месяцев, а он за это время почему-то уменьшился ростом и даже как будто обзавелся горбом. А ведь жена у него такая элегантная, несмотря на преждевременную старость. Я решаю было рассказать ему о его жене и детях, но меня вдруг пугает, что он отнимет у меня этрог, и поэтому я поворачиваюсь и убегаю, но, пробежав немного, останавливаюсь и думаю: а ведь лавки уже закрыты, чего же я бегу, лучше бы я постоял со своим другом. И мои глаза тут же подтверждают подсказку сердца, потому что праздничный день и впрямь уже начался и все лавки закрыты. Я поворачиваюсь и бегу в гостиницу, утешая себя тем, что хозяин гостиницы заработает на моем обеде, ведь других гостей у него нет. Но когда я прибегаю, оказывается, что ему подвернулась целая группа постоялиц и он так занят с ними, что едва открыл мне дверь. Я захожу в свою комнату и хочу умыться в честь праздника, но вижу, что в мою комнату набилось множество людей и все они толпятся возле умывальника. Я прошу их сесть за мой письменный стол, и они идут к нему, но тут в комнате появляются несколько женщин и зовут их, и они выходят. Я думаю: «Сейчас помоюсь», но тут в дверь стучится хозяин гостиницы со словами: «Еда стынет». Я вхожу в залу, а там сидят старые женщины и спокойно едят суп. Правда, Лейбче?
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.