Путник, зашедший переночевать - [152]
И опять она опустила голову на грудь и задремала. Но несколько минут спустя проснулась снова и сказала:
«Мне кажется, что здесь кто-то был».
Я сказал: «Да, Гинендл, это я».
Она открыла глаза и спросила: «Ты здесь? Хорошо, хорошо. А кто ты, мой дорогой? Мне кажется, я уже видела тебя, не сын ли ты… подожди, я вспомню…»
Я снова назвал ей свое имя.
Она прошептала: «Да, да, дорогой, ведь я тебя знаю. Скажи мне, дорогой, где я тебя видела? Что ты скажешь о моих бедах? Берут птичку и отрывают у нее головку…»
В комнату вошел Лейбче Боденхойз. Гинендл посмотрела на него и сказала: «Ты уже здесь, Арон? Сядь, сын мой, сядь. Что нового, Арон? Что говорят врачи? Ведь она будет жить?»
Лейбче ответил: «Успокойся, тетя, успокойся. Пришла телеграмма от Арона».
«И ты здесь, Лейбче? — сказала Гинендл. — Хорошо, что ты пришел. Кажется, ты что-то сказал? Что ты сказал, Лейбче? Не бойся меня. Что за телеграмму ты упомянул? — Она опять посмотрела на меня: — И ты тоже здесь? Сядь, мой дорогой, сядь. Может быть, ты спросишь у Лейбче, что в этой телеграмме? Почему Арон не приезжает?»
Лейбче вытащил телеграмму и прочел: «Я заболел».
Старуха спросила: «Кто заболел? Лейбче?»
«Успокойся, тетя, — сказал Лейбче — Я здоров».
«А почему же ты сказал, что заболел?»
«Это не я заболел, — сказал Лейбче, — а…»
«Ты смеешься надо мной, да? — спросила Гинендл. — Как зовут твою жену? Это была плохая женщина. Не наказывай меня, Господи, за мои слова. Она мне никогда не нравилась. Дура, целая лавка обуви у нее, а ты сидишь босой. Возьми себе пару туфель, надень их и беги от нее. Кто этот господин, что сидит с нами?»
Лейбче назвал ей мое имя и сказал: «Тетя, ты разве не помнишь, он был у тебя в доме вместе с твоим братом Ароном?»
Она улыбнулась мне: «Я знала твою бабушку. Она была замечательная женщина. Я слышала, что она взошла в Страну Израиля».
Я сказал: «Это мать моей бабушки взошла в Страну Израиля».
Она кивнула: «Да, да, мой дорогой. Это ее мать взошла в Страну Израиля. Как ее здоровье? Что за телеграмму она нам послала? Я хочу сказать тебе, дорогой, что-то такое, что тебе понравится. Когда твоя бабушка видела бедную женщину в рваном платье, она снимала свою накидку и говорила: „Вас толд мир дас?“ — и отдавала бедняжке. Так говорили в то время наши важные женщины, на нашем старом языке: „Вас толд мир дас, зачем мне это нужно?“ А как поживает твоя мать? Она тоже умерла? Они все три умерли. Все умирают, кроме этих высохших костей. — И с этими словами она ударила себя в грудь и воскликнула: — Вас толд мир дас?» — уронила голову на грудь и опять задремала.
Я поднялся со стула и спросил: «Что здесь случилось?»
«Не спрашивай, господин, не спрашивай, — ответил Лейбче. — Здесь случилось больше, чем моя тетя знает. Есть вещи, господин мой, которые выше человеческого понимания».
Я сказал: «Пожалуйста, господин Боденхойз, объясните мне толком, что здесь случилось».
«Нет слов, которые могли бы описать все, что случилось, — сказал он. — Случилось даже больше, чем мы думали вначале».
Он поманил меня пальцем выйти из комнаты. Я вышел следом за ним. Он положил палец на губы и тихо сказал:
«Пусть господин придвинет ухо вплотную к моим губам, чтобы старуха не услышала. — И прошептал: — Все три ушли из этого мира».
«Кто это — все три?»
«Разве господин ничего не слышал? — удивился он. — Но подождите минутку, будьте так добры, я пойду посмотрю, не проснулась ли тетя… Нет, слава Богу, спит. Для нее сейчас нет ничего лучше сна. С того дня, как дошел до нас этот слух, она вдруг разом постарела. Ох, господин, что мы и что наша жизнь? Сказано ведь: „Если на кипарисы напало пламя, что может сделать плащ на стене?“ Пусть господин меня извинит, я не имел в виду господина, я знаю, кто я и кто господин. Я имел в виду только самого себя. Червь я, а не человеческое существо. Но ведь если вдруг, в один день, берут трех молодых девушек и отправляют их в ад, как же это понять? И боюсь, господин, что это еще не конец. Эта телеграмма от господина Шуцлинга — не к добру она. Пусть господин прочтет — он сам все увидит. Только пусть прочтет шепотом, чтобы эта несчастная старая женщина не услышала тебя. Ой, господин, кажется, она проснулась! Не сердитесь на меня, что я вас оставляю, я на минуточку. — Он снова выбежал посмотреть и тут же вернулся: Сейчас она действительно спит, и я могу рассказать вам все от начала до конца. Вы ведь слышали, наверно, что у него, у нашего Шуцлинга, есть три дочери от второй жены. Я сказал „есть“, а надо бы сказать „были“, потому что их уже нет, господин, теперь все они уже пребывают в тени Господа, в мире бесплотных душ… Разрешите мне, господин, еще раз сходить посмотреть, спит ли эта несчастная старая женщина… Она-то слышала только об одной, о той, которая пришла спасать сестер. А ведь убиты были все три, и она, и ее сестры, в один и тот же день и один и тот же час, господин! В один и тот же день и час их кровь пролилась разом. Как это случилось? В точности так, как написали в газетах: та дочь нашего друга, господина Шуцлинга, которая не была арестована, пришла со своими товарищами к тюремным охранникам, и они подкупили их большими деньгами, чтобы те выпустили сестер на свободу, но охранники не сдержали свое слово. Они дали сестрам выйти и тут же сообщили об этом начальству, и в тот момент, когда те две сестры уже собирались сесть в автомобиль к третьей, в них начали стрелять, и они умерли. Их ранили, и они умерли, господин. А сейчас пришла телеграмма от господина Шуцлинга, что и он нездоров. Я пойду посмотреть, не проснулась ли тетя».
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Одна из ранних книг Маркеса. «Документальный роман», посвященный истории восьми моряков военного корабля, смытых за борт во время шторма и найденных только через десять дней. Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь? Обычный писатель превратил бы эту историю в публицистическое произведение — но под пером Маркеса реальные события стали основой для гениальной притчи о мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком. О судьбе, которую можно и нужно преодолеть.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.