Пути волхвов - [21]

Я и так знал, что будет делать Смарагдель. Зажмёт ногу пальцами-когтями крепко-крепко, дохнёт словами-наговорами, отопьёт из чарки с ручьевой водой, поднесённой лешачонком, и станет вода душистой, словно лесная кровь. Начертит Огарьку на лбу и груди треугольники, даст ему выпить из чарки, и тот заснёт крепко, спокойно, и будет его сон почти таким же тягучим, как смерть.

Всё так. Я будто бы спиной ощущал каждое движение лесового, а каждый всхлип мальца резал меня, как совиный коготь. Ничего. Заснёт, а проснётся уже другим. Хромым, но здоровым. И, если Смарагдель того пожелает, позабудет всё, что видел и слышал в чаще.

– Пусть спит сколько спится, – произнёс Смарагдель и вернулся в своё кресло. Лешачата шушукались, глазея на заснувшего Огарька, потихоньку обсуждали его сходство с ними самими. Смарагдель махнул рукой за спину, и лешачата с лесавками вдруг повскакивали со своих мест и шустро разбежались, скрылись за стволами так ловко, будто впитались в них. А может, и правда слились с деревьями, чтобы продолжать тихонько подслушивать. Листья немного пошелестели, а потом всё стихло. Рудо подошёл к Огарьку и лёг рядом, согревая его мохнатым боком.

– Спасибо, – поблагодарил я Смарагделя. Лесовой по-доброму улыбнулся мне, но изумрудный взгляд горел даже жёстче, чем несколько минут назад.

– Рассказывай теперь, что тебя на самом деле гложет. Вижу, не только мальчишка занимает твои мысли.

Разгадал меня. Как всегда. Но скрывать от друга мне нечего, да и сам ведь хотел совета просить.

– Мальчишка, да не этот. Княжич хвор, а Страстогор послал меня за знахарем. За тем, кто волхв над всеми волхвами. Не видал ли ты его?

Смарагдель стрельнул горящими изумрудами в сторону, припоминая что-то, а потом, к моей досаде, медленно качнул головой справа налево.

– Давно не видал. Прикажу Ольшайке порыскать всюду, у всех волхвов побывать, если велишь.

Ольшайка – любимый Смарагделев сын, шустрый лешачонок, тот самый, что с оленьими рожками. Смарагдель даже имя ему дал в честь ольхи, священного дерева лесовых. Не любил бы, назвал бы Рябинкой. Давно надо было бы выделить ему свою вотчину, да только не спешил лесовой с сыном расставаться.

– Ольшайка бы помог мне, – честно признался я. – Мы с Рудо во многих селениях побывали, говорили с волхвами у лесных окраин, но никто из них не встречал главного знахаря. Побыстрее управиться бы, Видогосту скорее помочь, не то, боюсь, поздно будет.

Смарагдель кивнул серьёзно, даже церемонно.

– Значит, пошлю, решено. Что ещё? Вижу, не всё рассказал, сокол.

– Напали на нас, – хмуро ответил я. – Твари неведомые, недалеко от Топоричка. Быстрые, как нечистецы, но точно не твои, они бы нас не тронули. Одеты в серое рубище, лица спрятаны, хотели чего-то от нас, а чего – я так и не понял. Не ранили, конечно, мы оказались им не по зубам. Зато я всех уложил. А мертвяков не осталось. Как так вышло? Кто они? Как князю доложить?

Смарагдель сделался мрачным и злым, веточки-рога покрылись толстой корой, лицо вытянулось, меняясь из человеческого в звериное, но он быстро взял себя в руки и снова принял обличие молодого мужчины. Разъярила его моя весть, это точно.

– Проклятые твари. – Смарагдель засвистел лютым ветром, и снова меня осыпало хвоей. – Кто-то зовёт их безликими. Были людьми, но их настигла хворь, как та, что несколько зим назад сводила с ума, уродовала и убивала ваш народ. Только в этот раз с некоторыми случается и такое. Ещё сквернее смерти, как я посужу. Если бы не нарвались на тебя, погубили бы целый Топоричек. А выследить их даже я не могу – они не нечистецы и не люди больше, вот именно что безликие, без духа, без имени, одна лишь ненависть в них.

В голосе Смарагделя звенело негодование. Не повезёт тем, кто вызовет злость лесового, и даже мне становилось не по себе, когда он гневался.

– Благодарю за приём и за помощь, Смарагдель, князь лесной. – Я заговорил учтиво, осторожно даже, чтобы не злить его боле. – К тебе зайдёшь на час – выйдешь хмельной и сытый через семиднев, но я спешу. Надо рассказать князю о безликих, как ты их зовёшь. Заодно и поведаю, что нет нигде знахаря.

– Возьми мою чарку, – предложил Смарагдель. – А в свой мех вместо обычной воды налей лесную да дай мне отпить. Вернее было бы примчать княжича прямо сюда, я бы исцелил. Если с ним, конечно, не та хворь, о которой во всех сёлах твердят. От неё моя ворожба не исцелит.

Я посмотрел ему прямо в глаза, и на моём лице, должно быть, отразилась вся горечь, что была на сердце. Смарагдель сразу понял и протянул когтистую ладонь к моей руке. Такой человеческий жест – и от Великолесского лесового, не от человека вовсе, от одного из нечистецких князей.

– Возьму, – вымолвил я. – Спасибо. Хоть что-то попробую. Знаю, что не поможет, но как быть, если иного не дано?

– А князь тебя не погонит, когда без знахаря вернёшься?

– Не денется никуда. Позлится, может, и всё. Хочу с Видогостом повидаться, пока не случилось совсем худого. На половину денька всего, потом вновь помчимся искать. Заодно этого, – я кивнул на спящего Огарька, – оставлю в Горвене. В городе должен прижиться, не таскать же его повсюду с собой.