Пути и перепутья - [109]

Шрифт
Интервал

В подтверждение догадки или себе в осуждение Надя даже головой покачала и задумалась, отчего глаза ее почти спрятались в глубоком прищуре. Но губы тронула вдруг легкая улыбка, согнала с лица тень, и вновь взглянула на меня Надя уже открыто и даже с некоторой горделивостью.

— А знаешь, — и голос ее окреп, — я все-таки больше стала самой себе нравиться. И даже уважаю себя чуть-чуть… Сколько мне было, когда Олег в мою жизнь ворвался? Всего шестнадцать… С тоски по нему да от всяких сомнений я в одиночестве или кончилась бы, или в спичку превратилась, не догадайся уйти из школы на завод, приемщицей ОТК. Папа, конечно, охал, мол, учебу и работу одновременно не вытянешь, надорвешься… А мне на заводе было веселей и с Олегом поуверенней. Вот с тех пор все себя тяну и тяну, поблажки не давала и почти уже вытянула — осталось диплом защитить… Им сам Елагин, Петр Кузьмич, руководит — темой заинтересовался, она напрямую от нашего производства идет. И в цехе ко мне хорошо относятся, даже немного балуют… Теперь и я этажом выше себя чувствую, пораскованней…

Но улыбка ее потихоньку угасла, а глаза, показалось, стали темно-вишневыми.

— А чего боюсь?.. Вдруг перед Олегом я из-за писем своих неумелых не живая, а вроде бы тоже письменная?.. Что, если выстыло то, новогоднее?

— Да нет… — стал уверять я, — Олег не такой, чтоб лицемерить.

— Да, не такой! — Надя обрадованно кивнула. — Ой, он смешной! Ведь что удумал? Зажигина приставить ко мне для наблюдения! Гляжу, что это Николай ко мне зачастил? «Надя, пойдем в кино, пойдем туда-сюда». Стал на дороге встречать, цветочки дарил, книги. А однажды признался в любви! Да так натурально, что я поверила — пойдет и застрелится. Я в слезы. А он злющий стал — жуть! «С меня, — говорит, — довольно! Я не артист, а убытки вы мне с Олегом возместите. За цветы, кино и прочее». И признался, что Олег его заставил провести «разведку боем». Я, конечно, в амбицию, отчитала Олега. Он покаялся: наслушался вздора о женщинах, насмотрелся на всякое, засомневался во мне…

Она рассказывала, а я будто продолжал вчерашнее плавание по пустынной ночной реке — уже за островом, где будто бы передо мной то вставала мель, а то стеной накатывала волна или вдруг налетала непогода, а я все плыл и был озабочен лишь тем, чтобы не потревожить, не покачнуть сидящую передо мной и смутно похожую на Зойку девушку. И так приятно и боязно было мне охранять ее покой, ждать, чем окончится это плавание, что, когда Надя, вспомнив о забытом дипломе, собралась уходить, я с чувством выпалил:

— Спасибо!

Она засмеялась:

— За что? Чудной ты, Вася. Однако побегу. Через неделю защита. Провалюсь, хоть в цех не ходи: конец полугодия, а я отпуск взяла. До свидания!

Ее порыва хватило до калитки. А там она как на преграду наткнулась. Отступила, а потом, открыв какую-то книгу, извлекла из нее газетную вырезку.

— Знаешь, Вася, я всю ночь перечитывала Олеговы письма. И вот среди них нашла стихи. Он перед самой Победой их прислал. Они понравились мне, я их даже в цехе читала. А парторг и подскажи: «Отдай в газету, пусть напечатают». Я помчалась в редакцию. Думала: «Вот Олега порадую — стихи весь завод прочтет!» Редактор чуть ли не с рукой у меня их оторвал: «Фронтовик! И стихи приличные! Чего ж так долго при себе держала?» Написали несколько слов о самом Олеге и поместили со стихами вместе. Их потом и по радио читали. Послала газету Олегу, а он… учинил мне разнос! Сказал, что пишет скорее всего в последний раз: нет уверенности, что я, мол, и впредь не пущу его письма в оборот, для пропаганды и агитации. «Я, — говорит, — пишу их только тебе, а тем паче стихи. Только верному другу так могу раскрываться. А другим мои словеса могут показаться слишком громкими. Да и не поэзия это вовсе, а так, рифмоплетство. И вообще, есть такие святые вещи, которые в ходовую монету превращать не положено». Я места себе не находила, пока Олег не прислал индульгенцию — отпущение грехов. Его друзья по эскадрилье утихомирили. Но вчера я и эти стихи по-другому прочла. Ведь в них сам Олег! Взгляни!

Она дала мне вырезку, и я долго держал в руках эту узенькую газетную полоску.

За окном апрельская, густая
Ночь, легла, свинцово тяжела,
Спят друзья, коптилка догорает,
Ты ж опять, мечта моя, пришла…
Просто жизнь прожить совсем не шутка:
Борщ, жена, детишки все в отца,
Вечеров томительная скука,
А с устатку кружечка пивца…
Нет! Не в этом смысл и счастье жизни!
Надо так прожить свой каждый час,
Чтобы все отдать своей Отчизне,
Что, рождая, мать вложила в нас.
Сердце, ум и рук обеих силу,
Каждый шаг, движение и вздох.
Чтобы сжат в пружину волей был бы
Нервных нитей спутанный клубок.
И берет раздумье, в свои лапы
Весь твой мозг безжалостно зажав:
Сильный ты или ничтожно слабый?
Прав ты будешь или же не прав?
Много надо мужества набраться,
Чтобы Человеком
Быть, а не казаться!

— Да, это Олег! — вырвалось у меня, а глаза снова потянулись к стихам, и я пробежал по строчке: «Быть, а не казаться!» — Он таков!

— Вот именно! — горячо воскликнула Надя. — А я… даже стыдно, Вася! Я в том последнем письме такое ему понаписала!.. Даже о детишках… Может, он потому и умолк? В мещанки записал?


Рекомендуем почитать
Опрокинутый дом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Иван, себя не помнящий

С Иваном Ивановичем, членом Общества кинолюбов СССР, случились странные события. А начались они с того, что Иван Иванович, стоя у края тротуара, майским весенним утром в Столице, в наши дни начисто запамятовал, что было написано в его рукописи киносценария, которая исчезла вместе с желтым портфелем с чернильным пятном около застежки. Забыл напрочь.


Патент 119

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пересечения

В своей второй книге автор, энергетик по профессии, много лет живущий на Севере, рассказывает о нелегких буднях электрической службы, о героическом труде северян.


Лекарство для отца

«— Священника привези, прошу! — громче и сердито сказал отец и закрыл глаза. — Поезжай, прошу. Моя последняя воля».


Хлопоты

«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».