Пути и перепутья - [126]

Надо было видеть лицо Стеллы. Глаза она, однако, отвела лишь долгое мгновение спустя.

— Идеальный образчик человека, не так ли, мадемуазель? — поддразнил ее Тераи, заставив меня вспомнить что-то далекое, как тени звезд в дневном небе, может быть, чью-то фразу. — Эй, друзья! Скидывайте с себя все — и марш в воду. Я хочу, чтобы вы приняли участие в празднике, а для этого вам нужно омовение.

— Я не захватила купальник, — ответила Стелла.

— Ну так что же? Река чистая. Ступайте же, мадемуазель. Быстрее, здесь чудесно!

— Нет!

— Мне вас отнести?

Угроза — или обещание — подействовало. Стела поднялась и неловко, отряхивая с пяток песок, начала стаскивать шорты.

Я не стал дожидаться окончания представления. Отошел подальше, к белым скалам, где берег был высок и крут, и слетел в воду, чтобы сразу уйти с головой. А потом, отплыв на большое расстояние, наблюдал, как золотая Стелла, прикрыв от смущения грудь с нежно-розовыми сосками, входит в реку, и как Тераи тянет руку, чтобы ее подстраховать.

Мне хотелось продолжить наш спор. Сказать ей, что нет ничего необычного в том, чтобы полюбить создание, подобное Лаэле: красивую женщину с великолепным телом. Но можно любить и тех, кто вовсе на тебя не похож, ничего в этом сложного нет. Боюсь, это было бы в некотором роде хвастовство, так что к прерванному разговору я не вернулся.

К тому же, мне мешало видение: вот лето — где-то в средне полосе, мягкое, солнечное. Вот залитый солнцем сосновый бор на косогоре. Я дурачусь, ныряю, зычно зову Майю, и Майя идет ко мне — тонкая, острая, совсем не похожая на пышную Стеллу, и она идет ко мне, и вода постепенно делает ее голубой купальный костюм аквамариново-синим…

Я вызвал Тераи на заплыв на скорость и, когда мы оказались на другом берегу, далеко от резвящихся ихамбэ, велел ему быть осторожнее. В празднике нам поучаствовать все равно придется, племя не отпустит нас без этого, однако потом нужно решить, что делать дальше.

— Что ты предлагаешь? Допрос и обыск? — спросил он с отвращением.

— Она внушаема. Если мы найдем еще доказательств, что компания ее отца провоцирует здесь геноцид, можно заставить ее сделать обо всем этом репортаж. Дочь Гендерсона против своего папаши. Сработает это?

— Еще как. Это будет настоящий взрыв. Они надолго уймутся. Только нужно что-то большее, чем карабины и мачете.

— Если бы я был директором ММБ, карабинами и мачете дело бы не обошлось. Кено — самое большое государство Эльдорадо? Они не минуют Кено.

— Если бы ты… — Тераи недобро прищурился. — Откуда тебе все это известно, Абалкин?

— У меня была своеобразная работа. Я ее не любил. Но я знаю, как это происходит. И вот еще что, — я вылез на берег и сел на камень, мне захотелось высушить волосы. Тераи разлегся в воде, на мелководье. — Такие ребята никогда не пускают все на самотек, у них должен быть запасной план. Если не удастся развязать здесь гражданскую войну и привлечь войска, должно быть еще что-то. Способ сделать туземцев послушными и зависимыми.

— Внушение? Аппараты не провезти тайно. Наркотик? Это смешно. Что они будут делать, с самолетов его распылять?

— Есть что-то, что аборигены покупают у землян?

— Э… Кофе. Разве что кофе. Это единственное, что у меня крали на Эльдорадо.

— Я бы проверил склады с кофе.

— Ты или сумасшедший, или пророк.

— Не то и не другое. Просто не люблю тех, кто лезет на чужие планеты со своим добром.

— Ну хорошо, — он плеснул в меня водой. — После праздника ты возьмешь Лео и быстро вернешься в Порт-Металл. Проверь склады, я дам тебе координаты людей, которые в этом доки. И держи под парами вертолет. Возможно, нам в Кено понадобится помощь.

— А ты возьми с собой воинов. Сейчас не те времена, чтобы путешествовать налегке.

Когда мы плыли обратно, Тераи, отфыркиваясь, лег на спину и спросил достаточно громко, чтобы я услышал:

— Будь у тебя тут лазутчик и знай ты, что неуживчивый мрачный тип начал раскапывать твои планы, что бы ты сделал?

— Убил бы его поближе к Порт-Металлу и свалил на аборигенов, чтобы обвинить их в агрессии против землян.

— Вот именно. Веди себя осторожнее, Лев Абалкин.

Будь я поглупее, сказал бы: «Меня не так-то легко убить». Но я ответил только:

— Постараюсь, Тераи.

Он тепло похлопал меня по руке, а его черные глаза внимательно и строго изучали мое лицо, словно он видел в нем что-то новое.

Выговорить мое имя они не могли, да и не хотели, поэтому звали меня «Ноторон Обэ». Я попросил Тераи перевести, и он сказал с задумчивостью:

— Это слово для обозначения степени родства, но прежде мне такого слышать не доводилось. Дословно «Далекий брат», но можно перевести и как «Мнимый сирота, который не знает, что уже нашел родных», и как «Подкидыш». Много нюансов, но точного определения нет.

— Оно достаточно точное, — сказал я чуть смущенно.

Тераи посмотрел на меня внимательно, но ничего не ответил.

Он увел меня в мужской дом, где молодые воины раздели меня до пояса, нанесли раскраску и вплели в волосы бусины и перья.

— Настоящий ихамбэ, — усмехнулся Тераи. — Если будешь держать рот закрытым, никто не увидит, что у тебя нет клыков и меньше зубов, чем надо. Так что какая-нибудь юная девица может выбрать тебя на эту ночь.