Пути и перепутья - [107]

— Да, умираю от голода, — улыбнулась Елена, ставя на огонь кастрюлю с водой. — Так что вы хотите знать о Перевезенцевых?

— Все. Что за семья, откуда родом, как жили…

— А как вам это поможет установить, являются ли они наследниками этого вашего миллионера? — подозрительно уточнила женщина.

Я вздохнула и пустилась в объяснения. Тут главное было не завираться. Впрочем, как и в моей профессиональной деятельности. Чем больше правды, тем легче скрыть ложь. Так что скоро Елена успокоилась и, достав из холодильника пачку пельменей, начала рассказывать.

— Обычная советская семья. Прадед Маши, Афанасий Семенович, был священником. Его арестовали в тридцать седьмом и приговорили к десяти годам без права переписки. Жена Афанасия Семеновича к тому времени уже умерла; остались двое взрослых детей, Иван и Зоя. Они каждый месяц относили в тюрьму передачи для отца. Только в конце восьмидесятых Перевезенцевы узнали, что Афанасия Семеновича расстреляли еще в начале тридцать восьмого. Так и не удалось выяснить, где он похоронен.

Меня передернуло. Я знала, что подобное произошло с десятками тысяч людей, но каждый раз мне становилось не по себе от цинизма и подлости советских властей.

— А потом началась война. Иван Перевезенцев погиб в сорок втором, во время отступления. Был похоронен в общей могиле, и к концу войны не осталось никого, кто помнил бы, где она находится. Зоя работала санитаркой в заволжском госпитале. Там познакомилась с одним человеком. Вылечившись после ранения, он ушел на фронт, а Зоя в сорок четвертом родила дочь и назвала ее Верой. Отец так и не увидел девочку — пропал без вести в начале сорок пятого. Во время перестройки Перевезенцевы пытались его найти, но так и не смогли. Всю войну и позже, до пятьдесят четвертого года, Зоя каждый месяц носила в тюрьму передачи для отца.

Харламова на мгновение прервала рассказ, чтобы посолить закипевшую воду и бросить туда полпачки смерзшихся пельменей, а потом продолжила:

— Замуж Зоя больше не вышла и так и осталась работать в госпитале. Ее уважали и врачи, и пациенты. Вера, окончив школу, поступила в библиотечный техникум. Она по-прежнему работает в Центральной заволжской библиотеке. Замужем никогда не была, родила поздно. Об отце Марии никогда ничего не рассказывала даже дочери, так что я тем более не знаю, кто это был. А Машка с самого раннего детства бредила актерской профессией — видела все спектакли нашего театра, любимые фильмы смотрела по три-четыре раза, читала и перечитывала Станиславского, собирала открытки с фотографиями артистов. Окончив школу, решила не связываться с Москвой и попробовать поступить в наше заволжское театральное училище. Это удалось с первого раза и без блата. Во время вступительных экзаменов мы и познакомились и быстро подружились. Так бывает в юности. Учились мы обе хорошо, но я скорее неплохо, а Машку учителя всегда хвалили и прочили ей великое будущее. Красавица, умница, талантище! Первые роли в облдрамтеатре Машка сыграла еще во время учебы — и почти сразу же прославилась.

— А как она познакомилась с отцом Натальи?

— О, это была невероятно романтичная история! — Харламова скривилась, то ли презрительно, то ли сочувственно. Я не разобрала. — Виктор Пасечников приехал к нам из Москвы по распределению. Знаете, когда они с Машкой впервые увиделись, между ними словно искра промелькнула! Красивая была пара, им все завидовали. Главреж специально для них поставил «Много шума из ничего» — ох, какие же это были Бенедикт и Беатриче! Спектакль всегда шел при аншлаге, народ клянчил лишний билетик за две остановки от театра. Хорошее было время…

Елена мечтательно улыбнулась — и сразу стала лет на десять моложе.

— Что же случилось потом?

— То, что обычно случается с молодыми влюбленными дурочками, — она сразу помрачнела. — К нам приехал из Москвы начинающий режиссер, молодой и самоуверенный. Это сейчас у Петра Липягина призы Канн и Венеции, а тогда он был никто и звать никак. Молодое дарование хотело пригласить на главные роли в своем первом фильме молодых, никому не известных артистов. Ему показали «Много шума из ничего» — и он запал на Машку и Виктора. Сказал, именно их и искал. Наш главреж не возражал — понимал, что для ребят это шанс. Уже были составлены контракты — и…

Харламова бросилась к плите, где почти выкипела вода в кастрюле, и принялась выкладывать слипшийся ком пельменей в тарелку. Потом полезла в холодильник за сметаной.

Я не выдержала:

— Что же произошло?

Елена уселась за стол, подцепила на вилку часть пельменного кома, отправила в рот, прожевала и только потом ответила:

— Машка обнаружила, что беременна. В общем-то, это дело житейское. Беременной снималась и Муравьева в «Чисто английском убийстве», и Каменкова в «Визите к минотавру». Соответствующие наряды, правильно подобранный ракурс съемок — и никаких проблем. Если бы Машка промолчала — все бы закончилось хорошо. Но она ведь правильная! Вот и сообщила продюсеру о беременности до заключения контракта. Ох, если бы она со мной посоветовалась!.. Но решила все сама, а продюсер оказался редким козлом. Сказал, что согласится снимать Машку, только если она сделает аборт. Липягин пытался спорить, но его быстро окоротили: начинающий режиссер обязан подчиняться продюсерам, если хочет получить работу. Может, если бы Пасечников взбрыкнул и тоже отказался сниматься, продюсер призадумался бы, хотя и это не факт. Но Машка благословила Виктора на съемки: нельзя упускать шанс. На главную женскую роль пригласили другую актрису, и закипела работа. А дальше все сложилось абсолютно предсказуемо…