Пути-дороги - [95]

Вероятно, за нами следили, видели, как мы вышли из села, и поджидали, пока мы подойдем поближе.

Положение для нас сложилось критическое. Если бы упала хоть одна лошадь, остановилась хоть одна повозка, узенькая лесная дорога оказалась бы забитой, и те, кто шел сзади, следовательно, и весь наш отряд, оказались бы под огнем противника.

Но комиссар нашего отряда не растерялся. Мгновенно оценив обстановку, он выхватил пистолет из кобуры и громко крикнул:

— В атаку! За мной!

Все наши партизаны, в том числе Ковач и Декан, побежали за комиссаром и через минуту уже скрылись в ельнике. Лишь автоматные очереди говорили о том, где они находятся.

Тем временем колонна повозок и остальной отряд ускорили темп движения, чтобы поскорее миновать опасное место. Пройдя километра полтора, колонна остановилась, чтобы подождать остальных.

Кто-то из партизан подал мне свиную ногу, на которой было много мяса. Я несколько раз откусила мясо, но проглотить его не смогла от волнения, так и держала кость в руке, как булаву.

Постепенно стрельба прекратилась. А примерно через полчаса к повозкам начали сходиться бойцы второго взвода.

Увидев меня, кто-то из них крикнул:

— Венгры захватили трофейное радио!

«Значит, ребята живы!» — с облегчением подумала я, однако никак не могла понять, почему мои соотечественники сами не приехали ко мне.

Спустя четверть часа подъехали еще несколько человек из нашего взвода, но тихо, без разговоров. А Пишта Ковач тащил под мышкой радиоприемник. Настроение у него было хорошее, и он, не дожидаясь вопросов, начал рассказывать:

— Представь себе, Ева, как только мы вошли в ельник, я вдруг увидел антенну за деревьями и сразу же сказал Пиште: «Посмотри-ка туда: ведь это радиоантенна!» Мы с ним сразу же бросились к антенне, остальные задержались сзади. Ельник оказался таким густым, что ничего не было видно, и мы шли, не обращая внимания на стрельбу. Вскоре стало трудно понять, где стреляют свои, а где чужие. Вышли на небольшую поляну и увидели дом. На крыше дома стояла антенна. Мы ворвались в дом и сразу же, еще никого и ничего не видя, крикнули: «Руки вверх!» К слову сказать, автомат у Пишты заело, потому что он весь был засыпан хвоей, да еще и патрон перекосило в патроннике. На наше счастье, дом оказался пустым: гитлеровцы уже покинули его.

Вскоре к нам подошел и другой Пишта. Автомат его болтался на шее, а в руках он держал лопату. Посмотрев на нас, он тихо сказал:

— Убило нашего командира отделения, мы его только что похоронили в снегу. Земля мерзлая, яму и ту не могли отрыть. Длинного Петра ранило в ногу.

— А радио?

— Это не радиоприемник, а рация, с помощью которой гитлеровцы, видимо, и узнали о нашем приближении.

Взятие Берлина

Мне хотелось бы исправить неточность историков и сказать, что в первый раз Берлин взяли наши партизаны, а случилось это 22 марта 1944 года. Второй взвод отряда «Червонный» пошел на Берлин штурмом и после получасового боя выгнал оттуда гитлеровцев. Правда, я имею в виду не столицу Германии, а село Берлин, расположенное в районе Бродов, неподалеку от Станиславчика.

Насколько я помню, сначала мы взяли Станиславчик. В этом районе мы пробыли дней десять, дожидаясь подхода наступающих советских частей. Наш взвод получил несколько необычное задание — охранять деревянный мост.

Необычным было уже то, что нам приказали охранять мост вместо того, чтобы взорвать его. Затем мы получили еще более странное приказание — раскачать быки моста, чтобы в случае надобности их можно было быстро разобрать. На ночь мы разбирали мост, а на день — снова устанавливали. Мост был бревенчатый, и к перилам мы привязали тюки соломы на случай, если получим приказ поджечь его.

Старые партизаны говорили, что такие действия с мостом означают приближение частей Советской Армии.

— Если партизанам поручают охрану моста, это означает, что скоро здесь будут наши, — говорили ветераны. — Зажмем мы фрицев между двух огней.

Тем временем наш взвод получил новое задание — захватить брод в двадцати километрах от Станиславчика.

Когда мы двинулись в путь, Ева, которая уже встала на ноги и начала ходить, заявила, что она немного пройдет с нами. Она с трудом слезла с повозки и, покачиваясь, словно только училась ходить, пошла рядом со мной, сразу же отказавшись от моей помощи. Однако сил ее хватило только шагов на двадцать. Я схватил ее в охапку и усадил на повозку.

— Когда мы вернемся, ты уже будешь бегать, — постарался я успокоить ее.

Выйдя к броду, мы заняли оборону, установив пулеметы на высоком берегу реки. Недалеко от берега стоял заброшенный дом, в котором некогда жил дорожный мастер. Вот в этом доме мы и расположились. Противоположный берег был низменным и ровным, река в этом месте разлилась метров на триста — четыреста, образовав своеобразное озеро, но такое мелкое, что по нему можно было проехать даже на телеге.

Трое суток мы спокойно провели в доме возле брода. Один раз мы вброд перешли через речку на ту сторону, чтобы пойти в село за продуктами. Нас обстреляли несколько полицаев, но мы прогнали их из села и благополучно вернулись во взвод.

Через три дня конный посыльный привез нам приказ вернуться в отряд. Поздно вечером мы уже были там. Я сразу же поехал к Еве, которая очень обрадовалась мне. Она похвасталась, что уже одна, без всякой помощи, может пройти несколько сот метров. Не проговорили мы с ней и десяти минут, как над селом появился самолет-разведчик противника. Сделав несколько кругов, он пролетел совсем низко над домами и, разумеется, обнаружил нас. Он еще не успел скрыться из виду, как последовал приказ: «Вперед, марш!»