Пути-дороги - [34]

— Фриц! Фриц! — слышалось вокруг, в воздух поднимались сжатые кулаки. Кольцо гражданских лиц и раненых фронтовиков угрожающе сомкнулось вокруг нашего угла, где, опустив глаза, стояли мы. Только теперь я понял, почему на десять пленных дали десять конвоиров и одного старшего. Да потому, что даже этих десяти оказалось чуть ли не мало, чтобы защитить нас, вернее одного немца, от справедливо возмущенной толпы.

Хочу, чтобы читатели правильно поняли резкое различие между венгерскими и немецкими солдатами, существовавшее осенью 1942 года. Известно, что Вторая венгерская армия была брошена на советский фронт в мае. Она только-только начала свои действия и была еще не известна местному населению. Это позднее, когда из нее создали отряды для борьбы с партизанами, венгерские солдаты вызвали чувство ненависти у советских людей. А в то время, о котором я сейчас рассказываю, законная ненависть и возмущение были направлены прежде всего против гитлеровских захватчиков.

Ехали мы уже больше недели. И вот однажды вечером поезд подошел к крупной станции. Огромный перрон освещался притушенными синими лампами. Один за другим прибывали и отправлялись воинские эшелоны. Тысячи людей, в основном военные, спешили по своим делам. Раскрыв рты, мы с любопытством смотрели в окна, теряясь в догадках. Где мы? Конвоиры начали собираться, нам приказали ждать, пока выйдут все пассажиры. Видя наше любопытство, начальник охраны, добродушно улыбаясь в усы и отвечая на наш немой вопрос, сказал:

— Москва!

Если бы он сказал, что это Будапешт, то и тогда мы, пожалуй, удивились бы меньше, чем сейчас. Ведь еще на фронте нам постоянно твердили, что Москва окружена немецкими войсками, что в нее не может попасть даже птица, что взятие Москвы вопрос нескольких дней, а может быть, и недель. И вот мы в Москве!

С поезда конвоиры проводили нас в зал ожидания, где уже знакомым способом отгородили для нас угол. Конец ночи мы провели в зале, сидя на скамьях. Никому из нас не хотелось спать, всю ночь слышался грохот прибывавших и отправляющихся поездов, шумный ритм жизни столичного города. По улицам мчались автобусы, троллейбусы, автомашины; свет их притушенных фар врывался через окно в зал ожидания.

Никогда еще, как теперь, мы не чувствовали с такой силой лживости наших офицеров, обманывавших нас на каждом шагу. Ведь ни одно их предсказание не сбылось.

На рассвете мы отправились пешком по улицам Москвы на другую станцию, откуда ходили пригородные поезда. По дороге мы с любопытством осматривали город, ведь многие из нас Москву увидели раньше, чем Будапешт! Автобусы и троллейбусы вели исключительно женщины. И это для нас было новостью. В скверах и парках к земле были прикреплены огромные аэростаты воздушного заграждения с тонкими стальными сетями. По вечерам их поднимали над городом. Свисавшие стальные сети и мощная противовоздушная оборона делали невозможным проникновение в воздушное пространство Москвы вражеской авиации. Только эти заграждения да множество военных на улицах напоминали о войне, других следов войны или каких-либо разрушений мы нигде не увидели.

На станции мы сели в поезд и, проехав на нем километров двадцать — двадцать пять, прибыли к цели нашего путешествия — в город Красногорск.

Правда, зачем нас сюда привезли, мы все еще не знали.

В Красногорске следы войны были очень заметны: сюда подходили немцы и именно отсюда Советская Армия погнала их назад во время знаменитого наступления под Москвой. Вскоре мы увидели на берегу озера аккуратненькие бревенчатые домики, выкрашенные в различные цвета. Перед домиками во дворе были разбиты красивые цветочные клумбы. На берегу озера, на дорожке, ведущей к кабинам, на высоком постаменте стояла двухметровая фигура стройной девушки с поднятыми вверх руками, будто она готовилась прыгнуть в воду. Об этом свидетельствовало и то, что по воле скульптора на ней не было даже купального костюма. «Уж не в этот ли дом отдыха мы идем?» — подумалось нам.

Подойдя ближе, мы увидели забор из колючей проволоки и вышки с часовыми, вооруженными автоматами. Что и говорить, горькое чувство разочарования охватило нас, когда мы поняли, что снова оказались в лагере для военнопленных.

Сначала нас повели в баню, потом на медицинский осмотр, и после трехнедельного карантина мы стали полноправными обитателями нового лагеря. Среди двух с половиной тысяч пленных здесь в основном были немцы, но попадались финны, румыны и даже итальянцы. С нами вместе в лагере насчитывалось пятнадцать венгров. Каждую неделю в лагерь прибывали все новые и новые группы венгров.

На работу пленные здесь не ходили, за исключением работ внутри лагеря: на кухне, в прачечной, парикмахерской, сапожной мастерской и в лагерном лазарете. Иногда для работы вне лагеря просили двадцать — двадцать пять пленных. Мы с Марковичем старались попасть именно в эти группы. Несколько дней я работал в кузнице. Работа была довольно однообразная, а главное — очень шумная. После нее у меня несколько дней звенело в ушах.

Попадалась и более приятная работа. Иногда мне приходилось помогать на уборке капусты и других овощей, при закладке их в хранилище. Овощехранилища были настолько огромными, что в них могли свободно развернуться конные повозки. Большая часть капусты, огурцов, помидоров засаливалась в бочках. Во время работы можно было вдоволь есть эти богатые витаминами продукты.