Пути-дороги - [20]
— Так и знайте, господин поручик, я вас не буду защищать от ваших же собственных солдат! Скорее я сам вас застрелю!
Побледневший ротный был поражен этим выпадом. И хотя эта сцена разыгралась в присутствии ротного писаря и денщика, старшина не понес никакого наказания.
Командир роты, пожалуй, и не подозревал, что, обожествляя гитлеровцев, он оказывал им плохую услугу, потому что и без того венгерские солдаты с каждым днем все сильнее и сильнее ненавидели их.
К концу июня резко возросло число различных приказов и распоряжений; мы поняли, что-то готовится, а это могло быть только наступление. Подразделениям, расположенным на передовой, роздали куски белого полотна размером 50 на 50 сантиметров со строгим указанием хранить их в чистоте и по команде укрепить их шнурками, нашитыми на углах, на спины, для того чтобы наши пилоты могли определить, где проходит передовая линия наших войск, и по ошибке не сбросили бы бомбы на своих. Оживилось движение около командных пунктов. Взад и вперед сновали связные, упаковывалось снаряжение.
Все это, разумеется, не укрылось от глаз советской разведки. Они усилили обстрел как передовой, так и КП дивизии. Малейшее движение на позициях вызывало огонь советских минометов, и если немцы на него отвечали огнем, то к этой дуэли тотчас же подключалась и артиллерия. С каждым разом наши ужины проходили при все более усиливавшейся минометно-артиллерийской канонаде, которая изнуряла солдат, отбивала у них всякий аппетит.
За два дня до наступления я привез на конной повозке раненых. Поехал я за двумя, а пока добрался, их оказалось уже пять, так что убитых я даже не мог привезти. Было уже далеко за полночь, когда я сдал раненых на перевязочный пункт и возвратился к своим. В это время началась очередная бомбежка деревни.
Высоко в небе, медленно опускаясь на парашютах, ослепительно горели осветительные ракеты. Слышался гул самолетов, рвались бомбы, лаяли зенитки, расписывая ночное небо своими яркими трассами. Вся эта катавасия стихла только к утру.
В полдень я получил приказ доставить одного тяжело раненного солдата в полевой госпиталь, расположенный в пятнадцати — двадцати километрах от КП дивизии. Солдат ночью получил ранение осколком мины в бок с переломом нескольких ребер и нуждался в срочной операции. К сожалению, в венгерской армии, брошенной Хорти на фронт для «быстрого захвата» Советского Союза, самым быстрым средством транспорта считалась конная повозка.
Ездовой запряг лошадь, мы набросали на дно повозки соломы и, уложив на нее раненого, отправились в госпиталь. Никто из нас там еще не бывал, дороги туда мы не знали, но все же надеялись не заблудиться. Ехали по проселочной дороге, бежавшей через бескрайнюю равнину. При каждом наезде колеса на камень раненый громко стонал, поэтому ехать быстрее мы не могли. Начало уже темнеть, когда мы достигли наконец цели. Это было большое, на сто — сто пятьдесят дворов, село, дома которого стояли вдоль широкой, намного шире, чем проспект Ракоци в Будапеште, улицы. По обеим сторонам дороги между домами было много свободного, заросшего травой пространства.
Еще при въезде в деревню мы заметили что-то темное, вытянувшееся вдоль ее главной улицы. Подъехав ближе, мы увидели немецкие танки. На их бортах четко выделялись белые кресты. Люки всех машин, за исключением первой, были наглухо закрыты. Возле командирского танка стояли три офицера и о чем-то тихо переговаривались. Кроме них, нигде не было видно ни одного человека. Офицеры бросили недовольный взгляд на нашу громыхавшую повозку, которая медленно продвигалась мимо молчаливых бронированных чудовищ.
«Вот они, полубоги нашего ротного», — горько подумал я. Пожалуй, никогда прежде не чувствовал я так остро позорной роли венгерской армии, выступавшей на стороне гитлеровской Германии.
Обратно в дивизию я вернулся поздно ночью. На другой день возбуждение из-за подготовки к наступлению достигло высшей точки. О наступлении никто не говорил, хотя все знали, что оно вот-вот начнется. Солдаты только шепотом или одними глазами спрашивали друг у друга: «Ну что, когда?»
Ждать ответа пришлось недолго.
В два часа пятнадцать минут 28 июня 1942 года на венгерском участке фронта началась артиллерийская подготовка. От взрывов снарядов и мин край неба сделался багровым. На рассвете справа от нас, над гитлеровским участком, появились бомбардировщики, которые летели в сторону советских позиций. Достигнув цели, они со страшным воем, словно ястребы, в пикирующем полете сбрасывали свой смертоносный груз. Как только одна машина круто взмывала вверх, вторая входила в пике. Мы знали, что там, где передний край обрабатывается самолетами, немцы и будут наступать. Перед венгерским участком обороны авиационной подготовки не проводилось.
Точно в три часа утра артиллерия смолкла, и в наступление пошла пехота. Страшной была внезапно наступившая тишина. Лучи восходящего солнца осветили горизонт, в воздухе носились стаи птиц, искавших убежища и покоя.
Саперы двигались в первом эшелоне.
Проходы в проволочных и минных заграждениях мы проделали еще ночью. Большую часть советских минных полей разрушила гитлеровская артиллерия.
Пётр Леонидович Капица – советский физик, инженер и инноватор. Лауреат Нобелевской премии (1978). Основатель Института физических проблем (ИФП), директором которого оставался вплоть до последних дней жизни. Один из основателей Московского физико-технического института. Письма Петра Леонидовича Капицы – это письма-разговоры, письма-беседы. Даже самые порой деловые, как ни странно. Когда человек, с которым ему нужно было поговорить, был в далеких краях или недоступен по другим причинам, он садился за стол и писал письмо.
Опубликованная в Берлине в 1932 г. книга, — одна из первых попыток представить историю и будущность белой эмиграции. Ее автор — Эссад Бей, загадочный восточный писатель, публиковавший в 1920–1930-е гг. по всей Европе множество популярных книг. В действительности это был Лев Абрамович Нуссимбаум (1905–1942), выросший в Баку и бежавший после революции в Германию. После прихода к власти Гитлера ему пришлось опять бежать: сначала в Австрию, затем в Италию, где он и скончался.
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.