Пути-дороги - [152]

Я начала готовиться к поездке в Москву, но прежде решила познакомиться со всеми членами группы, в которую меня включили.

Группу радистов возглавлял Хозе Сандоваль, коренастый худощавый испанец, который нараспев говорил по-русски. Немного он говорил и по-венгерски.

Я спросила его, где он научился этому, и он рассказал, что в 1936 году, во время гражданской войны в Испании, был командиром роты и одновременно выполнял обязанности офицера связи. В штабе он не раз встречался с венграми, которых очень полюбил. Вот тогда-то он и решил научиться говорить по-венгерски, а позже, когда будет возможность, обязательно съездить в Венгрию.

Хозе Сандоваль окончил в свое время академию художеств. После падения республики вместе со своими товарищами он сидел в лагере для перемещенных лиц во Франции, откуда затем эмигрировал в Советский Союз.

Вторым радистом была Таня Самсоненко, веселая девушка-украинка, учившаяся до войны в медицинском институте. По возрасту она была мне ровесницей. Как только началась война, Таня сразу же попросилась в армию, но ее не взяли по молодости. Вместе с институтом она эвакуировалась на Урал.

Однако девушка не успокоилась и еще несколько раз писала заявления с просьбой послать ее на фронт. И наконец в начале 1943 года она попала на курсы радисток, после окончания которых осенью 1943 года и была направлена в Киев.

А спустя три дня ее уже выбросили в тылу у врага, под Львовом, где она должна была заменить в партизанской группе погибшую радистку. Задание Таня выполнила превосходно. Когда она вернулась на Большую землю, ее хотели послать в институт доучиваться, но она настояла на том, чтобы остаться в армии. После этого она попала радисткой в группу Шандора Ногради.

Кроме меня в группе было еще трое венгров: Янош Мольнар, Бела Пап и Бела Керекеш. Янош Мольнар включился в рабочее движение еще в 1931 году. В армии он подружился с коммунистами. Особое влияние на него оказал Вильмош Мошкович.

Янош добровольно сдался в плен русским и попросился в партизанский отряд. О том, как он сдался в плен, Янош рассказывал так:

«Шел бой, кругом свистели пули. Сначала я спрятался за толстым деревом, а потом перебежал в пустой бункер, где меня и нашел пожилой русский солдат. Я начал кричать по-словацки:

— Товарищ, не стреляй, я словацкий интернационалист!

Солдат остановился и сказал:

— Иди сюда! Сигареты у тебя есть?

Тем временем к нам подвели троих венгерских солдат, которые попросили меня, чтобы я и за них замолвил слово. К нам подошли русские солдаты и офицеры. Все смотрели в основном на меня, так как на мне была новая красивая кожаная куртка.

— Ты офицер? — спросили они меня.

Я ответил отрицательно. Русские солдаты повели нас в тыл. Двоих венгров они заставили нести раненого русского солдата, а те начали было упираться.

— Вы просили заступиться за вас, а сами отказываетесь нести раненого! Как же вам не стыдно! — начал я ругать их.

Нас направили в лагерь для военнопленных, в котором я встретился с Йожефом Вайдой, тоже коммунистом. Вместе с ним мы решили проситься в партизаны. Пошли к начальнику лагеря, но он нас сначала не принял. Тогда мы изложили свою просьбу письменно.

На следующий день я услышал, что в лагерь приехал товарищ Золтан Ваш, который якобы подбирает людей в партизанский отряд. Мы отправились к нему.

Первым пошел на беседу к Вашу Йошка, но его в партизаны не взяли, хотя он и очень просил. Вслед за ним вошел к Вашу я.

— Когда вы родились? — спросил меня Ваш.

Я ответил, что мне минуло сорок.

— По своему возрасту вы уже не можете быть партизаном.

— Почему? — удивился я. — Капиталистам я был нужен, а вам — нет?

— А кто вы по профессии? — поинтересовался Ваш.

— Механик и шофер, — ответил я.

— Тогда, пожалуй, возьмем, так и быть.

В группе записанных оказался и Бела Гажи Пап, который, как и я, добровольно перешел на сторону Советской Армии.

В партизанской школе я встретился со своим старым знакомым Фабри».

Когда Мольнар попал в Светошино в партизанскую школу, как раз шло формирование новых взводов. Занимался этим делом Дюла Рац. Слушатели сами выбирали себе взводных командиров, которые в свою очередь набирали людей себе во взвод.

Дюла Рац не зачислил Мольнара ни в один взвод, чем сильно перепугал его.

— Товарищ Рац, почему вы не зачислили меня во взвод? — спросил его Мольнар.

— Не беспокойся, и до тебя очередь дойдет, — успокоил его Рац.

И действительно, несколько дней спустя Рац вошел в комнату и сказал:

— Янош Мольнар, Бела Пап и Керекеш, забирайте свои вещички и шагом марш за мной!

Дюла Рац привел их в кабинет начальника лагеря, где Ногради собрал членов своей группы.

— Яни, ты среди нас самый старший по возрасту, — обратился Ногради к Мольнару. — Вот я даю тебе деньги, на которые ты будешь прикупать к пайку продукты. В школу вы прибыли недавно, и вам нужно окрепнуть. Возможно, что скоро мы получим боевое задание.

В кабинете находились и два радиста: Хозе и Таня.

Таня тогда показалась Мольнару девочкой. И вот эта девочка идет воевать! По-русски в группе лучше других говорил Михай Керекеш. Вот его-то Мольнар и попросил перевести Тане его слова:

— Скажи, друг, этой девушке, что она произвела на меня сильное впечатление. Если мы будем вместе, я всегда буду оберегать ее!