Пути-дороги - [15]

Прошел уже почти год моего ученичества, когда меня стали отпускать на занятия в ремесленное училище. Директор училища — худощавый, тихий, приятный человек — был нашим постоянным гостем; он часами молча сидел за стаканом вина, разбавленного содовой. Он понимал, что в конечном итоге меня так и не выпустят из учеников, и потому уговорил моих хозяев, чтобы разрешали мне посещать занятия. Таких, как я, собралось в одном классе около пятнадцати человек: ученики мясников, пекарей, торговцев продовольственными товарами. Один из хорошо знакомых мне учителей начальной школы преподавал нам медицину. Каким наукам обучали другие учителя, я не знал, потому что, как только садился за парту, клал голову на руки и сразу же засыпал. Учителя не только не беспокоили меня, а даже одергивали ребят, если в перерывах они начинали сильно шуметь:

— Тише! Дайте Декану поспать, вы же знаете, сколько он работает.

Большего в то бесчеловечно тяжелое время ученичества преподаватели ничего не могли для нас сделать. Но честь им и хвала за то, что хоть так старались облегчить наше положение.

Иногда меня навещала мама и рассказывала обо всех домашних новостях. Шел уже второй год моего ученичества, но я еще ни разу не побывал дома. А всего-то до дома было двадцать минут езды на велосипеде. Но время для меня как бы слилось в один-единственный длинный рабочий день, у которого не было ни конца ни края.

Мать жалела меня. С трудом сдерживая слезы, она пыталась как-то подбодрить меня:

— Потерпи, сынок, потерпи, родной. Здесь у тебя есть хотя бы еда и жилье, и пусть немного, но ты зарабатываешь несколько пенгё. А посмотри, что делается с твоим братом: ведь он до сих пор околачивается дома со своим дипломом в пустом кармане.

Наконец настал день, когда я получил первую трудовую книжку. В ней было записано, что согласно решению Вашварского профессионального объединения я являюсь помощником официанта. Тогда мне еще не было и семнадцати лет. В тот же день я простился с «Зеленым деревом», передав свои обязанности новому ученику, уже отработавшему при мне пробные две недели.

Стояла весна, и я был свободен, как птица. Возвратившись домой в Дьёрвар, я в полную меру наслаждался этой свободой и наконец-то после двух с половиной лет вдоволь выспался.

А недели через две мы с моим другом, немного постарше меня, сели на велосипеды и укатили за семьдесят километров в курортное местечко Хевиз искать работу. Велосипед был хорошо обкатан: в стране осталось не так уж много дорог, по которым не проехал бы на нем за эти годы мой брат в поисках работы. У меня же самый первый выезд увенчался успехом.

Я получил место в ресторане очень красивой, увенчанной двумя башенками гостиницы под названием «Вилла Габи».

Хевиз относился к числу популярных бальнеологических курортов, где отдыхали и лечились служащие различных учреждений, представители мелкой буржуазии, приезжало сюда много и зарубежных гостей. Заработок тут оказался неплохим. Так что каждое лето до ухода в армию в 1940 году я регулярно приезжал сюда на сезонную работу.

Осень я, как правило, проводил дома, а зимой работал в разных местах по найму.

Летом работать приходилось много. Но что значило это «много» по сравнению с годами, проведенными в учениках официанта?! Иногда в девять вечера мы уже закрывали ресторан и до шести утра были свободны.

Купаться ходили ночью, правда, не на пляж — он, естественно, в это время был закрыт, — а на канал с запрудой. С десяти вечера берега канала оживали: сюда десятками приходили домработницы, прачки, кухарки из гостиниц и санаториев, чтобы смыть с себя грязь и пот после трудового дня. Сюда же ходили купаться официанты, грузчики, работники торговли — все те, кто днем был занят работой. С шумом и плеском погружали они свои уставшие тела в теплую воду. Купание взбадривало, поднимало настроение. Молодежь затевала возню. То тут то там слышались веселые взвизгивания девушек, которых ребята хватали под водой за крепкие мускулистые ноги. Более пожилые входили в воду не спеша, осторожно. Но и они не отказывались от общего веселья, то кого-то подбадривая, то, наоборот, ругая. Под покровом летней ночи здесь зарождалась любовь, многие молодые люди нашли здесь свое счастье.

Как я уже говорил, осенние месяцы, а иногда и часть зимы я проводил в родительском доме. А зимой уезжал в какой-нибудь небольшой городишко или в Будапешт на заработки.

К этому времени материальное положение моих родителей постепенно поправилось, ведь кроме младшего брата Пали в семье работали все. Кризис, казалось, миновал.

А в селе что ни год, то новость. Приходский священник и кантор создали для юношей организацию «Калот», а для девушек — «Колос», сделав все возможное, чтобы вовлечь в них всю сельскую молодежь. В этих организациях они воспитывали молодых парней и девушек в духе «христианского патриотизма». Все это входило в общую систему идеологической обработки молодежи, подготовки ее к войне, проведения все более яростной и открытой шовинистической и антисемитской пропаганды режима Хорти.

Я был до крайности удивлен, когда неделю спустя после возвращения домой мне передали указание волостного писаря явиться на подготовку допризывников. До сих пор в этом я участия не принимал, поскольку большую часть года работал на стороне. Поэтому меня, когда я был дома, даже не пытались привлекать к этому делу. Обычно на эти занятия, проводившиеся раз в неделю, правдами и неправдами удавалось собрать не более десяти — пятнадцати человек, да и те вместо занятий большей частью играли на лугу в футбол. Сначала роль наставников выполняли военнослужащие запаса, потом к этому делу стали привлекать учителя сельской школы, а теперь занятия проводил офицер-подпоручик из вашварского призывного пункта.