Путевой обходчик - [3]

«А девочка ничего, — думал Пахомов, искоса поглядывая на высокую грудь и ухоженные, красивые руки кассирши. — Я бы с ней того… Может, пригласить ее куда-нибудь? Хотя… Выслушивать приглашение от мужчины с автоматом как-то странно. Это может повергнуть в шок. Особенно девушку, страдающую нервным тиком».

Кассирша между тем быстро рассчитала Пахомова. Она больше не улыбалась и не пыталась ему подмигивать.

«И на том спасибо», — мысленно поблагодарил старший сержант, несколько удивляясь тому, что девушка не проверила тысячные купюры в аппарате и даже не глянула их на свет, как это обычно делается.

— Такое ощущение, что вы меня боитесь, — с улыбкой сказал он. — Вас, наверное, пугает эта штука? — Пахомов похлопал ладонью по черному стволу АКСУ. — Так вы ее не бойтесь. Это просто аргумент законности и порядка.

Кассирша отсчитала сдачу и положила деньги на стойку кассы.

— В любом случае, к вам это не относится, — продолжал заигрывать Пахомов, сгребая сдачу со стойки и пряча ее в карман. — Я бы никогда не смог направить оружие на такую красивую девушку, как вы. Ни при каких обстоятельствах.

— Даже если бы я была грабительницей банков? — спросила вдруг девушка, глядя Пахомову в глаза.

— Даже тогда, — кивнул он. — Кстати, а до которого часа вы работаете?

— Я…

Женщины за спиной у девушки что-то приглушенно зашептали. Она нахмурилась и, не закончив фразу, отошла от стойки.

— Жаль, — игриво посетовал Пахомов. — Такая красивая и такая немногословная. Если вы думаете, что молчание украшает женщину, вы ошибаетесь.

— Да чтоб тебя, — услышал Пахомов у себя за спиной.

Он повернулся и увидел, что толстяк Левкус, вспотев и покраснев от злости, возится у банкомата.

— Что там у тебя?

— Да не хочет, зараза, карточку принимать, — прорычал Левкус. — Как можно какой-то железяке деньги доверять? — с досадой добавил он.

— А ты все правильно делаешь?

— Я всегда все правильно делаю, — огрызнулся сержант. — Не веришь — попробуй сам.

Пахомов шутливо помахал девушке рукой, повернулся и двинулся к банкомату. Угрюмый Левкус пыхтел возле аппарата как рассерженный еж. Несмотря на царящую в зале прохладу, пот с него лился ручьем.

— Ты, наверное, троллейбусный талон с карточкой перепутал, — поддел коллегу Пахомов, приближаясь к толстяку сержанту. — Дай-ка посмотрю.

Тут и тощий Степанцов поднялся со своего дивана. По его довольной физиономии было заметно, что он рад шансу позубоскалить над Левкусом и не собирается этот шанс упускать.

— Что, Гена, сложная наука? — иронично осведомился он.

Пахомов протянул руку, чтобы взять у Левкуса карточку, но тут брови его резко взлетели вверх, а зрачки расширились.

— Гильза, — тихо прошептал он, глядя куда-то на пол.

— Чего? — не понял Степанцов.

Пахомов, не слушая его, нагнулся, чтобы поднять с пола гильзу и, едва коснувшись ее пальцами, увидел невдалеке еще две.

«Черт!» — он резко выпрямился и передернул затвор автомата. И в то же мгновение тишину банка взорвал грохот выстрелов. Краем глаза Пахомов успел заметить высокую худую фигуру, в вытянутых руках которой, как два маленьких злобных пса, залаяли пистолеты.

Он увидел, как на лбу у рядового Степанцова появилась маленькая черная дырочка и как тот стал медленно заваливаться набок. Увидел, как дернулась в сторону голова сержанта Левкуса и как из его шеи ударил фонтан алой крови.

Все это заняло не больше двух секунд. Пахомов бросился на пол и перекатился по полу за диванчик, чтобы использовать его как укрытие. Где-то закричали, раздался пронзительный женский визг. Пахомов вскинул автомат. Палец коснулся спускового крючка, но выстрелить старший сержант не успел. В затылок ему ткнулся ствол пистолета, а хриплый мужской голос властно приказал:

— Руки за голову.

Голос принадлежал к разряду тех, которым невозможно не повиноваться. Пахомов послушно опустил автомат и закинул руки за голову.

— Молодец, — похвалил голос. — Будешь слушаться — останешься жив.

Пластиковый хомут крепко стянул запястья старшего сержанта.

— Вставай, усатый!

Пахомов, морщась от боли, поднялся на ноги. Перед ним стоял высокий широкоплечий мужчина лет тридцати пяти. У него было добродушное лицо с крупными чертами, однако в синих глазах присутствовало нечто такое, что не оставляло сомнений — спорить с этим парнем себе дороже. Пахомов тотчас его узнал: тот самый здоровяк, который сидел на диванчике и рассеянно изучал какие-то документы.

— Не дергайся — хуже будет, — посоветовал верзила.

Затем протянул руку, быстро, но без суеты снял с Пахомова рацию, поднял с пола автомат и резко, не замахиваясь, ударил Пахомова прикладом по голове. Перед глазами у старшего сержанта повисла желтая пелена, и он потерял сознание.

Здоровяк внимательно посмотрел на Пахомова, затем повернулся и спросил у высокого жилистого парня, который открыл пальбу:

— Ты зачем стрелял? Ты не понял, что нам нужны только деньги? Какого хрена ты тут устроил?

Жилистый недобро усмехнулся и ответил:

— А что, надо было подождать, когда они начнут палить? Они ж все со стволами. Гром, в натуре, если бы не я…

Договорить он не успел. Верзила врезал ему кулаком под дых, и жилистый подавился собственными словами. Он согнулся пополам и застонал. Однако Гром на этом не остановился. Он схватил сообщника за волосы и ударил лбом о столешницу. Действовал по-прежнему уверенно и спокойно, хотя в глазах его пылала ярость.