Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию - [44]
Мы видели в одной церкви изображение Ариосто, у него тут чуть более полное лицо, чем в его книгах; он умер в возрасте пятидесяти восьми лет 6 июня 1533 года[338].
Они тут подают фрукты на тарелках. Все улицы вымощены кирпичом. В Падуе очень много аркад, которые непрерывны и служат большому удобству, чтобы прогуливаться при любой погоде под кровом и, надобно сказать, без помета [под ногами]. В Венеции улицы и мостовые такие же и тоже сделаны под уклон, так что на них никогда нет грязи. Я забыл сказать о Венеции, что в тот день, когда мы оттуда уехали, нам встретилось на нашем пути много барок, которые все везли в своих недрах груз пресной воды: груз одной такой лодки в Венеции стоит один экю, и этой водой пользуются, чтобы пить или красить ткани. Будучи в Ка’ Фузине, мы видели, как там при помощи лошадей, беспрестанно крутящих колесо, черпают воду из ручья и наливают ее в сказанные лодки, встающие внизу, в канале.
Мы пробыли в Ферраре весь тот день и видели немало красивых церквей, садов и частных домов[339], в общем, все указанные нам достопримечательности, и среди прочего розовый куст у иезуатов, который цветет каждый месяц в году, вот и тогда на нем тоже оказался один цветок, который преподнесли г-ну де Монтеню. Мы видели также «Буцентавра», которого герцог велел построить для своей новой жены, которая красива, но слишком молода для него, на зависть венецианскому [ «Буцентавру»], чтобы вывести его в реку По. Мы видели также арсенал герцога, где есть одна пушка длиной тридцать пять панов, которая достигает в диаметре одного фута[340].
Из-за мутноватых молодых вин, которые мы пили, а также речной воды, тоже мутной, он [г-н де Монтень] опасался колики. На всех дверях гостиницы написано: Ricordati della boletta – «Не забудьте свидетельство о здоровье». Если же вдруг такое случится, надо послать магистрату свое имя и количество сопровождающих людей, которых просят поселить, а иначе их не селят.
В четверг утром мы уехали оттуда и проследовали по ровной и плодородной местности, труднопроходимой для пешеходов в пору распутицы, поскольку, хотя земля в стране Ломбардии[341] весьма тучная и дороги со всех сторон перерезаны канавами, но если зайти подальше, становится невозможно оградить себя от грязи, так что многие местные ходят на небольших ходулях в полфута высотой. К вечеру мы одним перегоном добрались в Болонью.
БОЛОНЬЯ, тридцать миль. Большой красивый город, гораздо больше и многолюднее, чем Феррара.
В нашей гостинице оказался молодой сеньор де Монлюк, который вселился сюда часом раньше, прибыв в этот город из Франции ради здешних школ фехтования и верховой езды[342].
В пятницу мы видели, как фехтует Венецианец[343], который бахвалится тем, что изобрел новые приемы в этом искусстве, которые превосходят все прочие; и в самом деле, его манера фехтовать во многом отличается от обычной. Лучшим из учеников был молодой человек из Бордо по имени Бине[344]. Мы видели колокольню – квадратную, старинную и построенную так криво, что кажется, будто вот-вот рухнет. Мы видели также школы, где преподают науки, это самое прекрасное здание, которое я когда-либо видел для этой цели[345].
В субботу после обеда мы видели комедиантов, чем он [г-н де Монтень]остался очень доволен[346], однако из-за этого или по какой-то другой причине у него так разболелась голова, как не болела уже несколько лет; но поскольку он говорил при этом, что почки его совсем не беспокоят, хотя он давно привык к обратному, а потому наслаждался тем, что внутри у него все благополучно, как по возвращении из Баньера[347], то и головная боль прошла ночью. Этот город украшен прекрасными просторными аркадами и множеством великолепных дворцов. Тут живут как в Падуе или окрестностях, и по очень хорошей цене, но в старых частях города не слишком спокойно, потому что они оказались поделены между отдельными партиями, тяготеющими к тому или иному народу: одни неизменно именуют себя французами, а другие – испанцами, которых здесь довольно много[348]. На площади имеется очень красивый фонтан[349]. В воскресенье он [г-н де Монтень>]решил добраться до Рима, свернув налево, в сторону Имолы, Анконской марки и Лорето, однако один немец сказал ему, что был ограблен какими-то лиходеями в Сполетском герцогстве[350]. Поэтому в итоге он выбрал прямой путь на Флоренцию. И вот так мы неожиданно пустились в дорогу через суровый гористый край[351] и приехали на ночлег в Лояно.
ЛОЯНО, шестнадцать миль, маленькая деревушка, довольно неуютная. В этой деревне две гостиницы, которые знамениты среди всех итальянских своим вероломством: проезжих тут потчуют прекрасными обещаниями всяческих удобств, пока те не ступили ногой на землю, но стоит им отдаться на их милость, как начинают издеваться над ними почем зря, – на сей счет народ даже сложил поговорки.
Мы уехали оттуда на следующий день рано утром и до самого вечера пробыли в пути, который и в самом деле оказался первым в нашем путешествии, который можно назвать неудобным и трудным, среди самых диких гор, какие нам только попадались, и приехали на ночлег в Скарперию.
