Путешествия во времени. История - [92]

Не то чтобы парадоксы здесь были неизвестны. В какой-то момент сотрудница правоохранительных органов будущего, которую называют детективом-инспектором Эйнсли Лоубир, объясняет аватару — экзоскелету, гомункулу, периферали, — в котором обитает Флинн: «Мне сказали, что причинение вам смерти ни в коем случае не будет считаться здесь преступлением, поскольку вы, согласно самым продвинутым нынешним юридическим воззрениям, не считаетесь реальным человеком». Наноботы реальны. Косплей реален. Дроны реальны. С будущностью покончено.

Зачем нам путешествия во времени? Все ответы сводятся к одному — чтобы избежать смерти.

Время убивает, и это всем известно. Время нас похоронит. «Я долгое время проводил без пользы, зато и время провело меня». Время превращает все в пыль. Крылатая колесница времени не влечет нас ни к чему хорошему.

Время и мир после смерти не зря называют потусторонним. Прошлое, в котором нас не существовало, вынести можно, но будущее, в котором нас не будет, тревожит нас намного сильнее. Я знаю, что в огромных просторах космоса я всего лишь крохотная песчинка, — прекрасно. Но замкнутость в мгновении времени, в мире, который больше уже никогда не вернется, принять труднее. Конечно, прежде чем изобрести путешествия во времени, человеческие культуры изыскивали другие способы смягчить эти неприятности. Кто-то может верить в бессмертие души, в переселение душ и реинкарнацию, в райскую жизнь после смерти. Энтузиасты капсул времени тоже готовят себе транспорт в загробную жизнь. Наука холодно утешает — как говорит Набоков, «проблемы пространства и времени, пространства в противопоставлении времени, искривленного временем пространства, пространства как времени, времени как пространства — и пространства, порывающего с временем в окончательном трагическом триумфе человеческой мысли: умираю, следовательно существую»[231]. Путешествия во времени, по крайней мере, дают свободу нашему воображению.

Намеки на бессмертие. Может быть, это лучшее, на что мы можем надеяться. Какова судьба уэллсовского Путешественника во Времени? Для друзей он ушел, но, возможно, не умер. «Может быть, и сейчас он бродит в одиночестве по какому-нибудь кишащему плезиозаврами оолитовому рифу или по пустынным берегам соленых морей триасового периода?» Энтропию удается сдержать только местами и изредка. Всякая жизнь обречена на забвение. «Время и колокол хоронят день». Эйнштейн откровенно сказал, что ищет утешения во взглядах на пространство-время. («И вот теперь он покинул этот странный мир немного раньше меня. Это ничего не значит».) Так же поступает рассказчик в «Бойне номер пять» (Slaughterhouse-Five) Курта Воннегута:

Самое важное, что я узнал на Тральфамадоре, — это то, что, когда человек умирает, нам это только кажется. Он все еще жив в прошлом, так что очень глупо плакать на его похоронах… Только у нас, на Земле, существует иллюзия, что моменты идут один за другим, как бусы на нитке, и что если мгновение прошло, оно прошло бесповоротно. Когда тральфамадорец видит мертвое тело, он думает, что этот человек в данный момент просто в плохом виде, но он же вполне благополучен во многие другие моменты[232].

Это несколько утешает. Вы жили, в этом уже ничего не изменить. То, что вы жили, всегда будет фактом. Смерть не стирает вашу жизнь. Она просто прерывает ее. Если бы время можно было увидеть все целиком, сразу, то вы бы увидели, что прошлое, вместо того чтобы пропасть в зеркале заднего вида, остается нетронутым. Там ваше бессмертие. Застыло в янтаре.

Для меня цена отрицания смерти таким образом — это отрицание жизни. «Нырни обратно в поток. Оберни свое лицо к ощущению, ведь оно вполне телесно».

Этим, лишь этим существовали.

Чего не найдут в некрологах наших.

В эпитафиях, затканных пауками.

Под печатями, взломанными адвокатом.

В опустевших комнатах наших[233].

Всякая смерть есть стирание памяти. Для противодействия этому онлайн-мир обещает коллективную связную память и таким образом предлагает эрзац-бессмертие. В киберпространстве настоящий момент бурлит, а прошедшие моменты собираются в единое целое. @SamuelPepys, выкладывающий свои дневники в Twitter день за днем, — один из «десяти мертвецов», за блогами которых лондонский Telegraph рекомендует следить, поскольку «Twitter предназначен не только для живых». Facebook анонсировал появление процедур для сохранения или мемориализации страничек своих покойных клиентов. Стартап под названием Eter9 предложил «сфорировать» (и увековечить) клиентов в лице искусственных агентов. Очевидно, телесная смерть не повод прекращать писать и комментировать в сети: «Дублер — это ваше виртуальное „Я“, которое останется в системе и будет взаимодействовать с миром в точности, как делали бы вы сами, будь вы рядом». Неудивительно, что писатели-фантасты испытывают нешуточные трудности с придумыванием будущего. Вечность изменилась, она теперь не такая, как прежде. В старые добрые дни небеса были лучше. Вглядываясь в посмертную жизнь, мы можем смотреть вперед, а можем — назад.

«Когда я оглядываюсь, то вижу, что там все движется, — пишет Джон Бэнвилл, — без начала и течет куда-то, где нет конца или чего-то, что стало бы для меня конечной остановкой».