Путешествия во времени. История - [9]

Еще одно представление о будущем, тоже по-своему утопическое, появилось в 1892 г. — книга под названием Golf in the Year 2000; or, What Are We Coming To («Гольф в 2000 г., или К чему мы идем») шотландского гольфиста Дж. Маккаллоу (его имя затерялось в тумане времени). История начинается с того, что рассказчик после неудачной игры и большого количества теплого виски впадает в транс, а просыпается с длинной бородой. Какой-то человек мрачно сообщает ему текущую дату. «Сегодня, — и он сверился с карманным календарем, — 25 марта 2000 года». Да, к 2000 г. дело дошло до карманных календарей и электрических лампочек. Однако в некоторых отношениях, как обнаружил гольфист из 1892 г., мир все же шагнул вперед. В 2000 г. женщины одеваются как мужчины и делают всю работу, а мужчины свободны и могут ежедневно играть в гольф.

Путешествие сквозь время посредством гибернации — долгого сна — послужило и Вашингтону Ирвингу в его рассказе «Рип ван Винкль», и Вуди Аллену в его фильме 1973 г. «Спящий»[34] на близкий сюжет. Герой Вуди Аллена — тот же Рип ван Винкль со вполне современным набором неврозов: «Я не был у психоаналитика две сотни лет. Он был верным последователем Фрейда. Если бы все это время я продолжал у него лечиться, то сейчас, наверное, почти вылечился бы уже». Как по-вашему, это прекрасный сон или кошмар, если вы открываете глаза и выясняете, что все ваши современники уже умерли?

Сам Уэллс избавился от всякой машинерии в романе 1910 г. «Когда спящий проснется», который стал также первым фантастическим произведением о путешествиях во времени, где рассказывалось о прелестях сложного банковского процента и вековых накоплений. В любом случае перемещаться в будущее во сне мы все умеем и делаем это каждую ночь. По мнению Марселя Пруста, который был на пять лет моложе Уэллса и жил от него в 200 милях, ни одно место не обостряет восприятие времени сильнее, чем спальня. Спящий освобождается из-под власти времени, он плавает вне времени и дрейфует между озарением и растерянностью:

Спящий удерживает вокруг себя последовательность часов, порядок лет и миров. Он сверяется с ними инстинктивно при пробуждении и считывает в секунду место на земле, которое занимает, и время, прошедшее до его пробуждения. Но их ряды могут смешаться, спутаться… В первую минуту своего бодрствования он уже не будет знать, сколько сейчас времени, а будет думать, что только что лег… Затем путаница среди беспорядочно смешавшихся миров станет полной, и волшебное кресло отправит его полным ходом в путешествие сквозь время и пространство.

О путешествии здесь говорится метафорически. В конце концов, спящий протрет глаза и вернется в настоящее.

Машины совершеннее волшебных кресел и умеют больше. В последние годы XIX века новые технологии активно входили в культуру и оставляли на ней свой отпечаток. Новые отрасли производства пробуждали любопытство не только о будущем, но и о прошлом. Так что Марк Твен в 1889 г. придумал собственный вариант путешествия во времени, перенеся янки из Коннектикута в средневековое прошлое. Твен не утруждал себя научными объяснениями, но сопроводил все же свой рассказ парой высокопарных фраз: «Вы, конечно, слышали о переселении душ. А вот случалось ли вам слышать о перенесении тел из одной эпохи в другую?» Для «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» средством перемещения во времени служит удар по голове: Хэнк Морган, янки, получает по голове ломом и просыпается на зеленеющем поле. Перед ним стоит рыцарь в латах на лошади в яркой красно-зеленой попоне (лошадь, конечно же), напоминающей покрывало. Насколько далеко во времени его занесло, янки из Коннектикута выясняет в ходе следующего классического диалога:

— Это Бриджпорт? — сказал я, указывая на город.

— Камелот, — ответил он.

Хэнк — инженер на фабрике. Это важно. Он мастер на все руки и технофил, хорошо знакомый с новейшими изобретениями: взрывчаткой и переговорными трубами, телеграфом и телефоном. Автор, кстати, тоже был со всем этим знаком. Сэмюэл Клеменс установил в своем доме телефон Александра Грэма Белла в 1876-м — в том самом году, когда на него был выправлен патент, и на два года раньше, чем приобрел необычайную машину для механического письма — пишущую машинку Remington. «Я первым в мире применил печатную машинку в литературе», — хвастался он. Да, XIX век видел немало чудес.

Век пара и машин был в самом разгаре, мир стремительно сжимался в сетях железных дорог, электрическое освещение превращало ночь в нескончаемый день, а электрический телеграф уничтожал время и пространство (по крайней мере, так писали в газетах). Это и было истинной темой твеновского «Янки»: контраст между современной техникой и прежней аграрной жизнью. Их столкновение одновременно комично и трагично. Благодаря знакомству с астрономией янки обретает ореол колдуна. (При этом номинальный волшебник Мерлин разоблачается как шарлатан.) Зеркала, мыло и спички внушают благоговейный трепет. «Темная страна и не подозревала, что я насадил цивилизацию XIX века под самым ее носом!» — говорит Хэнк. Изобретением, достойно увенчавшим его триумф, стал порох.