Путешествия во времени. История - [8]
Писатели не рассказывают неписателям, как их настигает удар молнии, не говорят о том, что они служат проводниками, что они уязвимы. Иногда, правда, они говорят об этом между собой — о том, как книга пишет себя сама. Я считаю, что это поразительная концепция, которая не только приписывает словам (книге) сознание и тело, но и дает им власть преследовать человека (писателя). Сюжеты это умеют.
Сюжеты как паразиты в поисках хозяина, или, иными словами, мемы. Стрелы актуальности.
«Литература — это откровение, — говорил Уэллс. — Современная литература — это некрасивое откровение».
Для Уэллса объектом интереса, граничащего с одержимостью, было будущее — это туманное, недостижимое место. «Так что с каким-то безумием, все сильнее охватывавшим меня, я бросился в будущность», — говорит Путешественник во Времени. Большинство людей, писал Уэллс, — «преобладающий тип, тип большинства живущих людей» — никогда не думают о будущем. Или, если думают, то видят его «как некое пустое небытие, на котором надвигающееся настоящее в надлежащий момент напишет события». (За знаком знак чертит бессмертный рок перстом своим[30].) Более современный тип человека — «креативный, организующий или властный тип» — видит в будущем главную причину существования: «Произошли события, говорит юрист, поэтому мы здесь. Творческий человек говорит: мы здесь, потому что предстоят события». Уэллс, конечно, надеялся воплотить в себе этот творческий тип, всегда смотрящий вперед. И чем дальше, тем больше у него становилось единомышленников.
В минувшие времена людей практически никогда — разве что очень-очень редко, промельком, — не посещали мысли о визитах что в будущее, что в прошлое. Эта мысль просто не приходила в голову, поскольку была слишком далека от повседневной жизни. Даже путешествия в пространстве были по современным нормам делом нечастым и — до появления железных дорог — медленным.
Если поднапрячься, можно все же отыскать несколько спорных примеров ранних путешествий во времени, описанных еще до появления этого понятия. В древнеиндийском эпосе «Махабхарата» Какудми поднимается на небеса, чтобы встретиться с Брахмой, и обнаруживает по возвращении, что прошло много времени и все, кого он знал, умерли. Аналогичная судьба выпадает на долю древнего японского рыбака Урасимы Таро[31], который, отправившись в далекое путешествие, перепрыгнул, сам того не желая, в будущее. Так же и Рип ван Винкль[32]: можно сказать, что он, заснув, совершил путешествие во времени. Встречались также путешествия во времени во сне при помощи галлюциногенов или гипноза. В литературе XIX века имеется один пример путешествия во времени с помощью послания в бутылке. Его автор — не кто иной, как По, описавший «странного вида рукопись», которую он обнаружил «в плотно закупоренной бутылке», плавающей в придуманном море, и подписанную датой: «На борту воздушного шара „Жаворонок“, 1 апреля 2848 г.».
Поклонники прошерстили все чердаки и подвалы литературной истории в поисках других примеров — предшественников путешествий во времени. В 1733 г. ирландский священник Сэмюел Мэдден издал книгу под названием Memoirs of the Twentieth Century («Мемуары о ХХ столетии») — антикатолическую критику в форме писем от британских чиновников, живущих 200 лет спустя. ХХ век в воображении Мэддена напоминает его собственное время во всех отношениях, за исключением того, что власть в мире принадлежит иезуитам. Книга была нечитаема даже в 1733 г. Мэдден сам уничтожил почти все экземпляры тысячного тиража, уцелело лишь несколько из них. Напротив, утопическое произведение под названием «Год две тысячи четыреста сороковой. Сон, которого, возможно, и не было» (L’an deux mille quatre cent quarante: rêve s’il en fût jamais) стало в предреволюционной Франции сенсационным бестселлером. Эту утопическую фантазию опубликовал в 1771 г. Луи-Себастьян Мерсье под сильным влиянием модного в то время философа Руссо[33]. (Историк Роберт Дарнтон помещает Мерсье в категорию Rousseau du ruisseau, или «бульварных Руссо».) Герою-рассказчику в произведении Мерсье снится, что он просыпается после долгого сна и обнаруживает у себя на лице морщины и большой нос. Ему 700 лет, и его ожидает знакомство с Парижем будущего. Что здесь нового? Изменилась мода — все носят свободные одежды, удобные туфли и странного вида шляпы. Общественные нравы тоже изменились. От тюрем и налогов давно отказались. Общество осуждает проституток и монахов. Бал правят равенство и разум. А главное, как указывает Дарнтон, «сообщество граждан» ликвидировало деспотизм. «Воображая будущее, — пишет историк, — читатель мог видеть также, как будет выглядеть настоящее, когда станет прошлым». Но Мерсье, веривший, что Земля плоская, а Солнце вращается вокруг нее, описывал не столько 2440-й, сколько 1789 г. Когда пришла революция, он объявил себя ее пророком.
