Путешествия в Мустанг и Бутан - [50]

Автобусные фары перестали выхватывать из ночи лежащие тела: мы пересекли решетку Дум-Дума и теперь катили по бетону к одиноко стоящему ангару.

От бетонной полосы шел жар, внутри ангара слабо горел свет. Послышался лай — ко мне во всю прыть помчался сторожевой пес. Вышел человек и стал деловито взвешивать мой багаж. Это и была авиакомпания «Джем»: пилот, диспетчер и стюард в одном лице. Я уселся на ящик под голоногой красавицей, вырезанной из какого-то старого журнала, и… стал ждать.

Десять лет я ждал этого момента и, казалось, больше был не в силах выдержать ни минуты. Но прошел еще час. Неожиданно в конце полосы показался «джип». Сердце у меня екнуло… Нет, из кабины вылезли двое молодых людей с монголоидными лицами и выбритыми головами. Мои попутчики. Типичные бутанцы.

Кабина ДС-3 наполнилась газетами. Я переводил глаза с кип бумаги на громадные ватные тампоны, которыми оба пассажира заткнули себе уши, а оттуда на дверь в кабину пилота: он забыл закрыть ее, и теперь она со стуком била о помятый фюзеляж.

Под неровный гул моторов самолет оторвался от земли, оставив внизу цепочки огней и спящую Калькутту. Я успокоился окончательно лишь тогда, когда мы набрали высоту и взяли курс на север, обходя толстое муссонное облако.

— В Бутан можно попасть только по воздуху, — сказал мне заместитель генерального секретаря индийского МИДа. Сейчас я летел в Хассимару, пограничный город Индии на стыке Западного Бенгала и Ассама. Там меня мог взять бутанский «джип». Ну а остальное зависело от случая.

Я вдруг понял, что продвинулся не дальше, чем 10 лет назад, когда приехал сюда впервые с письмом от брата далай-ламы. А сейчас у меня вообще не было рекомендаций. Смутным предлогом могло бы стать давнишнее приглашение покойного премьер-министра, но его семья была в немилости.

В 1950 году Бутан не имел ни дорог, ни контактов с внешним миром. В 1968 году он все еще не входил ни в одну международную организацию. Территория в 47 тысяч квадратных километров изобиловала «белыми пятнами». Флора и фауна оставались неизученными, равно как и обычаи, традиции, этнические особенности и диалекты языка. Но теперь уже была дорога к новой столице королевства — Тхимпху.

Вопреки ожиданиям самолет бодро набрал высоту и на заре вознесся над плотной массой облаков, закрывших от края до края все видимое пространство. Под нами была темнота, лишь изредка в разрывах брезжил желтоватый свет. Дверца продолжала хлопать, и каждый раз в салон тянуло холодным ветром. Первый живительный глоток воздуха за столько недель!

Самолет полнился гулом, его тень скользила по дождевым облакам. Внизу вставала заря над вспухшей от влаги землей. Здесь воды Ганга и Брахмапутры образуют великую дельту, сливаясь после долгого пути от истоков, лежащих рядом, по обе стороны горы Кали в Тибете.

Иногда пускали блики зеркальные осколки залитых водой полей. Мои бутанские спутники держались за руки. Приходилось ли им летать до этого? О чем они думали? Наверное, о родной деревне, куда возвращаются после долгого отсутствия. Сейчас они мчатся с головокружительной скоростью, но вскоре им придется шагать пять-шесть дней до семейного очага.

Мне они понравились с первого взгляда уже потому, что принадлежали к миру, в который я так стремился попасть. То были настоящие бутанцы. Выглядели они странновато с клоками ваты, торчащими из ушей; безукоризненно белые рубашки и оливкового цвета брюки делали их похожими на выпускников миссионерской школы.

Самолет пошел на снижение. Уже Хассимара? Компания «Джем» не дает информации о полете для любопытных пассажиров. Правда, людей ей доводится перевозить нечасто: для них даже приходится специально привинчивать к полу сиденья.

Рассвет застал нас в Джалпаигуру — так значится на карте этот пункт. Вокруг бесчисленные каналы и затопленные поля, среди которых оставлена узкая травянистая полоса, на которую мы сели.

Все вылезают. Я выгляжу совсем по-дурацки в своем бежевом костюмчике. Подхожу к бутанцам, которые наконец-то извлекли из ушей вату. Улыбаюсь и адресую им несколько слов по-тибетски. Они, похоже, не понимают. Повторяю фразу. Вид у них становится смущенный, а взгляд чуть-чуть подозрительный. Один мне отвечает по-тибетски. Скованность, однако, не проходит. Выясняется, что они телохранители Паро Пенлопа.

— Вот как! — говорю я. — А мне выпала честь беседовать с Паро Пенлопом два дня назад в Калькутте.

На сей раз их лица озаряют широкие улыбки; они успокаиваются. Вспоминаю нелегкий разговор в Калькутте со сводным братом бутанского короля.

— Ему всего двадцать четыре года, — предупредила сестра Теслы Бетти-ла, — но это очень серьезный человек.

Встреча едва не кончилась полным провалом. Брат короля сидел неподвижно, и его лицо, лишенное выражения, не выдавало никаких чувств. Я стал лепетать о своем страстном интересе к Бутану, о желании провыть там дольше срока, указанного в моем разрешении.

Он ничего не ответил. Не помню, когда я еще чувствовал себя так потерянно. Наверное, когда Рани Чуни отвечала «нет» на все вопросы, которые я задавал ей с обычной самоуверенностью двадцатидвухлетнего выпускника университета.