Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1 - [101]

19 марта. Утром во время отлива собрал целую коллекцию губок. Ахмату не лучше: навряд ли поправится.

20 марта. На горизонте едва заметно показался и вскоре скрылся парус. Сангиль полагает, что это урумбай из Гесира, что капитан Кильтай отправляется торговать по берегу Новой Гвинеи, в Лакахию и Утанате. Приказал спустить урумбай, решил отправиться завтра. Ахмату очень плохо: он с трудом и редко говорит, не может без посторонней помощи приподнять голову. Мне его очень жаль, но взять я его не могу, а терять далее время не следует. Был последние дни очень не в духе. Камака и Лакахия развлекут меня новыми впечатлениями.

21 марта. Назначив Иосифа быть главным, так называемым «капалаоран» над людьми, которых оставляю сторожить хижину, я приказал радье Наматоте и радье Айдумы также оставаться в Айве. Иосифу я оставил значительное количество хины (малайцы и даже серамцы знают действие этого лекарства и очень ценят его) и, попросив его специально, чтобы Ахмат получал исправно лекарство, позволил ему брать для больного все, что он захочет, из моей провизии. Оставив своих шесть людей в Айве, я поднял якорь и отправился.

Мы опять прошли узкие и спокойные бассейны пролива вел. кн. Елены, и опять я любовался красотами пейзажа. Приморские скалы с их растительностью представляли самые разнообразные и эффектные комбинации, и опять безлюдность кругом поразила меня: единственная пирога, которую мы встретили, принадлежала одному туземцу из Лобо и его семейству, состоявшему из трех жен, на которых приходился один только ребенок. Они скитались от одного «пасера»[28] к другому, и на мой вопрос: «Откуда?» и «Куда»? — отвечали: «Чари моканан» (ищу, что поесть).

Если взять всех жителей Наматоте, Айдумы, Лобо, даже с горными жителями майраси и вуоусирау, то не думаю, чтобы набралось всего более ста человек. Кругом горы почти не населены. Там и сям встречается песчаный берег (пасер) с кокосовыми пальмами — несомненный признак того, что здесь когда-то жили люди. Туземцы живут больше в своих пирогах, на платформах которых помещаются их семьи. Пироги эти имеют довольно основательные крыши из «кадьян» (прочные циновки из листьев пандануса). Подойдя к песчаному берегу, пирогу вытаскивают на берег и превращают ее в шалаш, в котором туземцы живут по неделям, занимаясь «чари-моканан» — ловят рыбу, собирают в лесу плоды хлебного дерева, ставят ловушки на птиц, иногда даже разводят скрытую в лесу небольшую плантацию таро и сладкого картофеля, изредка заглядывая на нее, чтобы собрать плоды. На одном же месте они остаются недолго.

Вечером мы подошли к о-вам Койра, в глубине бухты Тритон. На берегу встретили несколько жителей Айдумы, которые были посланы радьей Айдумы ожидать нашего прибытия. Один из них, по имени Ямба, отличался своим высоким ростом и значительной силой. Надо было здесь достать проводников, знающих дорогу к озеру в горах, так как радья Айдумы и другие береговые папуасы знали озеро только понаслышке. В пироге в сопровождении радьи Айдумы и его двух людей Ямбы и Турона я отправился в Ломиру, где мы надеялись встретить несколько вуоусирау и уговорить их отправиться с нами.

Было великолепное утро, и при полном штиле маленькая пирога наша скользила очень быстро у самого берега. При каждом повороте картина менялась; на отвесных бело-желтых скалах, в которых прибой вырыл длинную пещеру, растительность теснилась до самой линии прилива. Старый радья, сидя важно в своем желтом халате, бил в тифу, и ее звуки отдавались сильным эхо из глубины пещеры. В одном месте старик указал мне на небольшое углубление в скале: это была маленькая бухточка, в десяток метров ширины, наполненная подводными камнями и спереди совсем закрытая свесившейся зеленью; вода в этом тенистом, прохладном уголке была почему-то (у меня не было времени остановиться и доискаться причины) в постоянном движении, и плеск ее при полной тишине утра, повторяемый эхо пещеры, был слышен издали. Старый радья сказал мне, что это место «помали» и что пирогам не следует близко подходить к нему. Он много говорил о нем, но было трудно его понять. Я понял только, что оно называется «Намбитека» и почему-то особенно опасно замужним женщинам. Мы проехали между многими небольшими островками, направляясь к юго-восточному углу бухты. Эта местность приблизительно обозначена на карте Дюмон-Дюрвиля. На голландской карте ее нет. Несколько пирог виднелось вдали, занятых рыбной ловлей. Звуки нашей тифы привлекли их внимание, и они направились к нам.

За несколькими скалистыми островами виднелась бухточка у подошвы высокой и очень крутой горы Ароры. Кроме трех пирог, вытащенных на берег, мы увидели недавно построенный шалаш. Зеленые листья крыши еще не успели пожелтеть. Около костра сидели женщины. Из шалаша вышло несколько мужчин к нам навстречу. Между ними я увидел Хукома Драмая, начальника вуоусирау, который был раза два у меня. Он очень почтительно подошел ко мне, изгибаясь, прикладывая руки к голове, и представил мне несколько горных жителей, вуоусирау, между которыми одного он даже назвал «капитан», прибавив, что все они находятся здесь и ищут для меня животных, которых привезут мне по возвращении из Лакахии. Я ответил, сообщив ему свое намерение отправиться сегодня же к оз. Камака-Валлар и прибавив, что мне нужны люди. После нескольких возражений все устроилось, по крайней мере на словах, и я роздал табак, который привез с собой.