Путешествие вокруг света - [50]

На более высокой стадии развития гостеприимство становится добродетелью; глава дома поджидает чужака на дороге и ведет его в палатку или под крышу своего дома, ибо вместе с ним входит и благословение божества. С этим легко связывается и обычай предлагать пришельцу свою жену, а отказ становится оскорблением.

Чистые, неиспорченные нравы.

Этому народу, народу радости и довольства, — о, если бы я мог вам дать возможность хотя бы раз вдохнуть тепловатый, пряный воздух, бросить взгляд на чистое, яркое небо, почувствовать всю красоту бытия! — этому народу, говорю я, мы привили стремление к приобретению собственности и лишили его чувства стыда. На северном побережье, отделенном горами от портового города, я надеялся встретить более патриархальные, неиспорченные нравы.

В первый же день я познакомился с г-ном Марини (доном Франциско де Пауло Марини, которого островитяне называли Манини). Он не сразу пошел мне навстречу, но потом всегда охотно помогал и делился знаниями. Угадывая душой и взглядом именно то, что мне было нужно, он снабдил меня теми сведениями об этих островах, которыми я сейчас располагаю. Марини был еще очень молод, когда однажды в одной из гаваней американо-испанского побережья, я думаю в Сан-Франциско, его с фруктами и овощами послали на корабль, который готовился сняться с якоря. Матросы напоили мальчика, он заснул, и его спрятали. Когда же он проснулся и вышел на палубу, корабль был уже в открытом море. Жребий, определивший судьбу Марини, был брошен. Его высадили на Сандвичевых островах, и впоследствии он стал вождем. Будучи рачительным сельским хозяином, г-н Марини извлекает из земли все новые источники дохода, без устали выращивая ранее неизвестные островитянам полезные виды животных и растений. Будучи деятельным торговцем, он снабжал всем необходимым многочисленные суда, идущие к этим островам. Под жарким небом тропиков ему удается надолго сохранять мясо, засаливая его, что испанцы в Новом Свете считали невозможным. У меня сложилось впечатление, что Марини, как независимый человек, держался вдали от короля и был у него в немилости. Он вращался больше в торговом мире. Я был счастлив отметить, что теперь он уже не интересовался кораблями. В первой же нашей с ним беседе меня привлекло одно его высказывание. Речь шла о последних мировых событиях и о Наполеоне. «Он, — сказал Марини, — пригодился бы в нашей испанской Америке». Таких слов я не слышал еще ни от одного испанца.

Я совершил первую ботаническую экскурсию; взобрался на потухший вулкан за городом, спустился в лес и вернулся по долине, в которой теперь с помощью искусственного орошения выращивается культура таро. Я изведал и прохладу горных долин, и жару, всегда ощущаемую при спуске с гор на солнечный берег.

Я ежедневно бродил по этим местам и забирался в горы. Однако не буду подробно описывать свои прогулки, а расскажу лишь о тех маленьких историях, которые со мной случились.

Через реки и ручьи здесь нет мостов; каждый радуется любой возможности искупаться в пресной воде; те, кто живет на море, ценят это и стремятся к этому так же, как мы, жители стран, удаленных от моря, ценим морские купания. Повсюду используют любую такую возможность. Выражение «Хочешь купаться?» запоминаешь здесь очень быстро.

Я разделся, чтобы вброд перейти поток, впадающий в залив позади Хана-руру, и зашел уже почти по колено в воду, когда заметил плывущее навстречу каноэ и услышал громкий смех. В каноэ сидела дама, принадлежавшая, по-видимому, к высшей касте, и ей захотелось меня подразнить. Я почувствовал себя невинной девушкой, которую какому-то невеже шутки ради вздумалось побеспокоить во время купания.

F однажды на экскурсии, где я был с провожатым, нам встретилась на пути широкая, спокойная река. Мой проводник, житель Оваи, вошел в нее — вода не доходила ему до груди. Мне пришла в голову мысль — мне, не умеющему плавать,— переплыть на ту сторону. Попробовал, и — смотрите-ка! — вода понесла меня, я стал двигаться вперед. И тут подумал: а неплохо бы показать людям, что хотя ты и не мастер в их деле, но все же кое-что можешь. Непрерывный смех, все громче раздававшийся с берега, пробудил меня от грез. Когда я обернулся, чтобы узнать, в чем, собственно, дело, то увидел, что берег густо усеян людьми. Они сбежались посмеяться над смешным канака хаоре (белым человеком), который, вместо того чтобы поступить разумно и перейти реку вброд, прилагает чудовищные усилия, показывая свое неумение. Но в этом смехе не было ничего враждебного. Смех — это право человека: каждый смеется над каждым, будь он король или простой смертный, не обращая внимания на обстоятельства. О других забавных случаях я расскажу в свое время.

«Ароа!»— широко распространенное мирное приветствие. На каждое «ароа!», обращенное к кому-нибудь, следует ответное «ароа!», и люди продолжают путь, не оглядываясь. Как-то раз, отправившись собирать растения из Хана-руру, я пошел к посадкам таро и обратил внимание на то, что дома уже кончились, но приветствия все еще слышались, хотя ни справа, ни слева никого уже не было. «Ароа!» — непрерывно звучало на все лады, и я чистосердечно отвечал. Незаметно оглянувшись, я увидел, что за мной следовала целая толпа ребятишек, которых забавляло, как канака хаоре без конца повторяет: «Ароа!» «Ну погодите!» — подумал я и, терпеливо выслушивая приветствия и отвечая на них, по шел дальше вместе с сопровождавшей меня детворой, через рвы, изгороди, канавы и земляные насыпи до полей таро. Потом, неожиданно обернувшись и подняв руки, я с ужасным ревом кинулся на ребят. Перепугавшись, они бросились наутек, натыкаясь друг на друга и падая в канавы. Я смеялся над ними, они хохотали, мы расстались друзьями: «Ароа!»