Путешествие в любовь - [7]
— Конечно, — ответила та и покраснела.
— Вот видите, мы уже отлично понимаем друг друга! — рассмеялась мисс Ламберт. — Не хотите ли чашечку чая, миссис Уайкхем?
— Нет, спасибо, — поспешно проговорила мать.
Короткий поцелуй, объятия, и мама уехала.
— Твоя мама рассказала мне, какая ты, — сказала мисс Ламберт. — Теперь сама расскажи мне о себе.
Но ей пришлось лишь отвечать «да» или «нет»: за нее говорила мисс Ламберт.
Что еще, кроме мисс Ламберт, можно вспомнить о «Холтоне»?.. Старая маленькая парта. Единственная скромная вещь в просторных, богато обставленных комнатах. Потемневшая от времени, резко контрастирующая с окружающими ее полированными, медового цвета партами. Ее крышка сама по себе была целым миром, изборожденным бесчисленными канавками, оставленными давно исчезнувшими ножами, линейками, карандашами…
Единственная вещь (как она узнала позже), оставшаяся от подержанной мебели, с которой начинался «Холтон». Никто не знал, почему ее не заменили вместе с остальными партами. Догадалась одна Нора Хьюсон: «Ее сохранили для Элизабет Уайкхем, — объявила она классу. — Гадкую парту для гадкого утенка». Как бы то ни было, парта осталась, принадлежала ей, и она любила ее.
Девушка невольно улыбнулась, вспоминая, но тут парта исчезла, и снова зазвучал голос мисс Ламберт:
— Разве мама не говорила тебе, что такое скоро должно случиться?
— Нет, — прошептала она, совершенно больная и потрясенная.
Проснувшись в то утро, она бросилась к мисс Ламберт, дрожа от страха и смущения. Та пробормотала что-то насчет преступной халатности, усадила ее в кресло и объяснила что к чему. Страх сразу прошел, но его сменило периодически возвращавшаяся тошнота.
Через несколько недель то же самое произошло с Норой Хьюсон, но вела она себя по-другому.
— Я становлюсь взрослой, — объявила она в спальне, встав в позу феи из сказки. — Я распускаюсь, как цветок!
Какая несправедливость — у нее даже не болела голова!
— Не цветок, а жгучая крапива, — бросила Элизабет, жутко завидуя ее уверенности и раскованности.
— Если уж я не цветок, — взвизгнула Нора, — то тебе-то точно никогда им не стать, Элизабет Уайкхем! Гадкий утенок!
«Да. Долгие годы меня никто иначе и не называл, — подумала она сейчас. — Только Ян».
Мало приятного могла она припомнить из жизни на восхитительном горном склоне. Но зато научилась ценить красоту. В «Холтоне» ее сознание распахнулось, она познавала себя (или думала, что познает себя), разведывала короткие аллеи своего разума, и они внезапно удлинялись перед ее изумленными глазами. «Пока ты сохранишь способность удивляться, — говорила ей мисс Ламберт, — им не будет конца». Так, растущая девочка видела и чувствовала желтый солнечный свет, как никогда не видела и не чувствовала его дома на пляже, и он струился сквозь желтые занавеси в просторную спальню, высвечивая орлиный профиль мисс Ламберт.
Парта, мисс Ламберт… Что же еще? «Дайте же вспомнить вас», — умоляла она, и одно из темных пятен памяти стало проясняться. Ах, снова Нора Хьюсон… как соринка в глазу. Но образ Норы тут же начал таять и опять заговорила мисс Ламберт. Это был очередной урок.
— Красота держится на расстоянии. Она может заставить вас плакать. Часто она недружелюбна, ибо не нуждается в друзьях. Она может обойтись без меня и без вас. Особенно без тебя, Нора Хьюсон, так как ты никогда не видишь ее. Итак, она сама по себе. — Мисс Ламберт скользнула взглядом по лицам учениц и остановилась на Элизабет. Она говорила как бы для нее одной, повествуя о печали и надежде, которые одни лишь они могли понять и разделить. А девочка опустила глаза и, сама не зная почему, заплакала.
По ночам она, наедине с собой, сгорала не от желания выйти замуж за высокого смуглого мужчину, а от страсти к поэзии, вспыхнувшей в ней в тот вечер, когда мисс Ламберт протянула ей книгу стихов со словами: «Не разочаровывай меня, почитай это».
С тех пор стихи преследовали ее и днем, и ночью, на уроках и на хоккее с мячом (она вдруг полюбила его и научилась неплохо играть), не давали спать, уносили в лиловые сумерки за окном и снова бросали на пружины кровати с такой силой, что захватывало дух.
Даже сейчас те стихи Суинберна[1] могли вознести ее и закружить вокруг верхушки эвкалипта. Нет, мисс Ламберт не была разочарована.
Тогда в темной спальне Нора Хьюсон объявила со своей кровати:
— Я выйду замуж за самого богатого мужчину, которого только встречу. А ты что будешь делать, Элизабет?
— Я?
— Да, ты. — Нора ехидно ожидала каков бы ни был ответ, он наверняка всех рассмешит. А Элизабет медленно, с трудом возвращалась на грешную землю из заоблачных высот поэзии.
— Я? — рассеянно повторила она и вдруг четко объявила: — Я буду писать стихи.
Ее ответ превзошел все самые смелые ожидания Норы, и она зашлась в смехе. Но Элизабет это почему-то совсем не задело — внезапно открывшееся призвание захватило ее, и она лежала тихо-тихо, как добровольная жертва на языческом алтаре.
— Синий чулок! — радостно взвизгнула Нора…
…Девушка беспокойно зашевелилась. Сколько раз ее так называли? Нора, Линет, мать, подруги… Вся ее жизнь была отмечена насмешками.
Всякое может случиться, если в пятницу вечером начать разбирать на антресолях старые бумаги. Можно отыскать среди предков какую-нибудь знаменитость. И тогда — путешествие в Париж, новые чувственные впечатления и новый взгляд на взаимоотношения мужчины и женщины.
Тибби — убежденная феминистка. Такой ее сделала жизнь, а особенно постарался ветреный кавалер, после разрыва с которым она решила, что замужество — нелепость, любовь — фантазия. Только своему верному пажу Питеру Тибби способна поведать о том отчаянии, что терзает ее. Пит везет подругу в Лондон, но каникулы складываются неудачно: Тибби попала в больницу. С этой минуты она изменила свое отношение к жизни — ведь врач-травматолог, как выяснилось, способен излечить не только тело, но и душу…
Судьба полицейского — нелегкая доля. Грегу это было известно лучше многих, ведь из-за работы он потерял почти все. Долг полицейского — защищать слабых и стоять на страже закона. И никто на свете не упрекнул бы Грега за небрежение своими обязанностями. Но что делать полицейскому, если опасность угрожает его сердцу, а любовь заставляет играть по незнакомым правилам?
Лето, море, смуглый красавец с невероятно голубыми глазами и проникающим в душу голосом. Такой циничный, такой притягательный… Могла ли предположить девятнадцатилетняя Аня, что курортный роман окажется длиною в жизнь? Мог ли Богдан, пресыщенный женским вниманием, подумать, что всю жизнь будет помнить и ждать наивную доверчивую девочку? Что эта любовь будет мукой и спасением, наказанием и подарком судьбы? Главное — она будет.
Марк Сальваторе, которому осталось жить всего ничего, переезжает в другой город и случайно встречается взглядом с девушкой - Еленой Картер. Он влюбляется в нее, но в то же время понимает, что их отношения обречены кончиться так и не начавшись.
Жизнь по кругу. работа, дом, вписки, секс на одну ночь. И потом все сначала. Это тупик. Они заблудились. Они встретились там, где отношения имеют только одну развязку-постель. Но смогут ли они после этого расстаться? Один из них точно нет. Внимание! Нецензурная лексика. 18+.
Всякая девушка подспудно мечтает обрести прочный семейный очаг, надежное спокойное пристанище... Джин, прелестная учительница музыки, не была исключением.И вот — Австралия, большая дружная семья в большом доме. И, конечно, Он — такой мужественный, сильный, уверенный, красивый, умный. Но — увы! — закоренелый холостяк. Однако и вода камень точит, а перед чарами красивой девушки с каштановыми волосами никому невозможно устоять...
Если вы познакомились с иностранцем и решили выйти за него замуж, то не торопитесь ехать к нему на родину, ведь он может неожиданно передумать. Но уж коли случится такое, то пусть вашим избранником окажется гражданин Сан-Марино. Ибо это волшебная страна, где воистину происходят чудеса… А уж богатых милых влюбчивых молодых красавцев там просто сказочный выбор…
Любовь с первого взгляда… Она поражает, будто удар молнии. Словно встретились блуждающие целую вечность во мраке и одиночестве Космоса две половинки единого целого. И, что бы ни случилось, их уже больше не разъединишь…
С милым рай в шалаше? Женщине, легко и беззаботно порхающей по жизни, как бабочка над усеянным цветами полем, доводится проверить это нехитрое высказывание. Так что же все-таки «главнее»: беззаботность и привычка к счастливой безбедной жизни в комфорте и роскоши или любовь, влечение тел и душ? Или же просто всему свое время?