Путешествие в Армению - [8]

Армяне щедро наделены чувством юмора, а в странствиях такого рода он неиссякаем. Когда они пируют с друзьями, застолье для них как каменная плита для хорошего мастера-резчика. Они неутомимы, изобретательны. Любезны, деликатны и ненавязчивы. Предлагают и гостю принять участие и тоже вырезать цветок на их хачкаре. Когда мы пили за Гайка, Ару, Семирамиду, вспомнили о Платоне. В «Государстве» Платона есть миф, немного похожий на легенду об Аре и Семирамиде в ее первоначальном, языческом варианте. У Платона воскресает убитый на войне герой Эр, сын армянина из Памфилии. Поэтому мы сказали сразу три тоста: за Платона, Эра и его отца армянина. Потом разговор зашел о том, как один из древних армянских царей, Тигран, в I в. до н. э. решил объединить два пантеона, греческий и армянский. Он распорядился поставить греческие статуи в ниши храмов, где уже стояли армянские. Геракла сделали богом и поставили рядом с богом войны Ваагном. Так как Ваагн был богом солнца и огня, в другой нише его объединили с Аполлоном. Как и все ценные идеи, начинание Тиграна не нашло поддержки. В тот вечер мы его продолжили, выпив из одного бокала за Зевса и Арамазда, потом за Анаит и Артемиду, Гермеса поставили в одну нишу с Тиром, Афину — с Нанэ, Астхик — с Афродитой. Затем мы вернулись к Гайку, выпили и за Ерванда Кочара, и за старого неутомимого родоначальника на его картине. И наконец «вырезали» еще один цветок, поговорив о другом старике, который живет на горе, стережет воду и продолжает усердно трудиться. Так мы создали хачкар на тему: Родители — Поколения.

Поэтесса Гаянэ сказала, что у нее есть прекрасная книга, изданная в США, с фотографиями всех лучших хачкаров.

Но художник Вахэ, хозяин мастерской, возразил:

— Здесь, в мастерской, у меня есть кое-что получше. Он осторожно снял с этажерки длинную папку. Там было несколько картонов с рисунками и фотографиями: хачкары и детали древних монастырей.

Вахэ выбрал фотографию очень древнего хачкара. Крест занимает почти всю плиту, оставляя узкую рамку из двух виноградных лоз. Своей бесхитростной игрой они заполняют пространство, а в четырех точках, словно крепко обнявшись, выгоняют несколько листьев и четыре грозди, по одной с каждой стороны. Вот и все.

Четыре лепестка креста — одинакового размера — выходят из округлого сердца и расширяются на концах.

Раскрываясь, они делятся на два треугольника. В их гнезда входит лоза.

Хачкар впечатляет простотой линии и мысли. Очень естественно живут на камне листочки, лоза, виноградины.

Все принялись разглядывать фотографию. Мнения разделились. Сошлись в одном, что это великолепная работа. Некоторые видели этот хачкар впервые и считали его ценным для себя открытием. Назвали монастырь, где сделана фотография. Судя по тонкой работе, хачкар был очень древним.

Потом Вахэ показал на виноградинах буквы. И тут началось самое интересное. Что же эти буквы означают? Вахэ, и раньше пытавшийся раскрыть тайну, сказал, что они не прочтены. Каких только не было предположений. Одни ученые, датируя каменную плиту шестым веком, считают, что буквы означают четыре стороны света. Палеографы с ними не согласны. Другие предполагают, что это четыре мировые стихии: Огонь, Земля, Воздух и Вода. Но как примирить воззрения древних философий и религий с христианским крестом?

— Может, это вовсе и не христианский крест, — заметил Вахэ.

Один поэт дал свое толкование. Он прочел буквы не как ученый, а с помощью интуиции и, как подобает поэту, сказал, что они означают четыре знамения армянской судьбы. Вахэ назвал их, мне перевели:

— Внизу написано «Память», наверху — «Хлеб». На одной перекладине — «Буква», а на другой — «Песня».

Я попросил Гаянэ записать эти слова в мой блокнот по-армянски латинскими буквами и медленно прочитать, чтобы я запомнил.

До сих пор у меня в ушах звучат четыре удара смычка, которым она нежно провела по своей виолончели: Хиша-так… Хац… Тар… и Ерг…

Так обогатился я в тот прекрасный вечер, прибавив четыре константинаты[14] в свою сокровищницу.

Борум

В хронике Егише, историка V в., священник-патриот Левон, воодушевляя армянских воинов перед решающим сражением с персами, говорит:

«Вспомните всех наших древнейших отцов, которые были еще до того, как появился на свет сын божий, и были всегда во все времена и годы».

Так до начала начал восходит народная память армян.

В армянской природе и истории есть источники, постоянно питающие преданность памяти, древнейшим ценностям. Это чувство, господствующее в духовной атмосфере, сильно окрасило историю, искусство, культуру и практическое общение армянского патриота со всем древним и современным. Чувство гордое и действенное. И довольно горькое, как песня, которую не дали допеть до конца, но она продолжает звучать в душе у певца, переходя в стон, тайную мольбу. Армянин, который знает и любит свою историю, где бы ни жил, помнит об этих недопетых песнях. Замечательный поэт нового времени Аветик Исаакян, который молодым разделил участь скитальца-армянина, «пандухта», и посвятил ему прекрасные стихи, пишет в своих воспоминаниях, что Армения повсюду следовала за ним.