Путешествие в Армению - [54]

Не так давно в советской литературе возникло течение — деревенская литература. Оно родилось в атмосфере, отражавшей реакцию на допущенные ошибки, экономические и другие просчеты в области сельского хозяйства. Литераторы иногда приводили конкретные факты, цифры, вносили предложения, исходя из своих знаний и опыта. Но, как обычно бывает, чем больше исследуешь, чем глубже копаешь для этого яму в земле, тем ближе подходишь к важным проблемам, и конкретный повод перестает играть роль; гораздо важней обнаруженные в раскопе находки, как в случае с армянскими крестьянами в очерке Петросяна: копаешь землю, чтобы построить сельский магазин, а открываешь фундамент древнего храма.

Деревенская литература родилась в СССР вне связи с другими течениями советской и иностранной прозы. Но затем у нее установились контакты с другими направлениями — так сливаются реки, чтобы влиться в море и дать выход накопившейся силе. Проблемы, выдвинутые этим течением, вошли в литературу как проблемы общечеловеческой психологии. Динамично развивалась художественная выразительность, обогащенная новыми содержательными средствами, возникли иные взаимоотношения прозы и поэзии, в современном повествовании возродились для новой жизни некоторые старые формы.

Грант Матевосян — представитель именно такой прозы, неотделимой от мира армянской деревни. В атмосфере сельской жизни он стремится пережить то, что убивается городом. В представлении писателя большой город — скопление цемента, дыма и камня, а настоящая жизнь — вдали от его разрушительных влияний, пагубно воздействующих на психологию человека.

«Древние горы под нашим чистым небом» — так называется его рассказ, прекрасно переведенный Анаит Баяндур. Матевосян напоминает сеятеля, чей мешок полон семян, — он всюду сеет воспоминания. Его рассказы населены воспоминаниями. Город заполняют дома, оставляя узкие проходы, улицы, где с трудом ходят люди; дома душат. Далекие воспоминания очаровывают, зовут к своему ясному небу, предлагают людям выход, освобождение. Матевосян плотно заселяет пространство своих произведений, иногда перекрещивая в них разные плоскости. Нелегко пройти его поле, полное армянских хачкаров. Но чувствуется высокое мастерство писателя, поэтичность и сжатость его слога.

Когда я в Ереване прочел впервые рассказ Матевосяна, то как-то непосредственно, близко почувствовал мироощущение его героя. Это молодой парень, дитя гор. Он вырос среди пастухов, крепкий и сильный. Потом он приезжает в Ереван учиться и тоскует по родному селению. Но его притягивает город, куда прилетают самолеты с туристами, а среди них столько красивых девушек. Привлекательные польки и жаждущие солнечного тепла и сильных южных ощущений шведки. Будь он в своей деревне, он поднимался бы сейчас, насвистывая, в горы, карабкался по ущельям, а тут он взаперти, в цементной коробке, и мечется, как белка, по длинным узким улицам. «Я пошел по Абовяну, свернул на Туманяна, пересек перекресток Туманяна и Налбадяна, остановился». Картины родной деревни, ее люди, все еще постоянно живут в его мыслях. В его непосредственном поведении то и дело прорывается что-то из сельского прошлого. Но постепенно он перестраивается и готов даже отречься от него.

Однажды вечером он провожает в гостиницу шведку и вдруг видит у ограды больницы двух старых друзей по горному селу. Чем-то он выдает себя. Шведка замечает что-то странное в его поведении: он внезапно сворачивает, увлекает ее в другую сторону, чтобы она не столкнулась с крестьянами.

Она спрашивает:

— Ты из деревни?

— Нет, — отвечает он.

— Из Еревана?

— Да.

Я прочитал еще один рассказ Матевосяна, «Буйволица». Удивительный рассказ; так остро чувствуешь его атмосферу, прямо видишь перед собой буйволицу, которой пришло время, и она рвется к буйволу. Но буйвола поблизости нет. Буйволица бросает свою старую хозяйку, оставшуюся одинокой после войны, и идет по горным хребтам и ущельям искать буйвола. То ей кажется, будто он ревет где-то и зовет ее, то она вроде бы видит его на вершине холма. Но так нигде и не находит. Долго блуждает. А потом случайно попадает в город, прямо на бойню, где ее чуть не убивают. Так Матевосян слагает поэму о Природе и Естестве, бессмертных законах жизни, забытых людьми в городах, и поэтому надо, чтобы время от времени там дул свежий ветер и чтобы, если возможно, повернула вспять река и своей чистой водой омыла городские улицы, пробудив в людях ощущение природы и подлинной жизни. Что и делает автор замечательной «Буйволицы».

Варпет

Это древнее слово в ходу у армян, особенно у художников и писателей; они употребляют его в значении: учитель, метр, подчеркивая национальную окраску творчества. Когда разговор заходит о выдающемся художнике, тесно связанном с общемировыми проблемами, но оторванном от армянской почвы, его не назовут варпетом, найдут другое слово.

Но обычно армянские художники питаются национальными традициями, развивают их. Армянин, как я уже говорил, живет в стране, гипнотизирующей его своей историей и природой. Вокруг светлые и нежные краски, хотя над гс эвой такое же палящее солнце, как у нас в Греции, но из-за высоты гор или по какой-то другой причине краски остаются нежными, переливчатыми, свет и тень не различаются резко.