Путешествие в Армению - [26]

«Пусть соблаговолит твой всеведущий ум рассудить мой неразумный поступок, из-за которого я изведал больше огорчений, чем сам Приам[32], так и не увидевший светлого дня. Простой народ рассказывает такую сказочку о предусмотрительном жаворонке: он упал однажды с высоты и, очутившись на земле, протянул лапки к небу, так как испугался, что оно вот-вот упадет и раздавит его; поэтому жаворонок и пытался своими лапками удержать небо. Люди при виде его, смеясь, говорили: «Ну, простофиля, разве этими тростинками удержишь небо?» А птичка им отвечала: «Что могу, то и делаю». И то, что я, как ты видишь, делаю теперь, — это мои лапки-тростинки… Но, уповая на господа Бога и веря тамошним обещаниям (то есть византийским), я послал гонца к себе на родину, которую предали уже многие, посему мы, гонимые, и бежим оттуда. Да свершится суд божий».

Этот человек являл вершину мысли и чувства в трудный период для своего народа. Собственный горький опыт он пытался передать потомкам, что видно из его письма к сыну:

«Как только ты стал разбирать буквы, я принялся с нежностью и рвением, как хорошая кормилица, вскармливать тебя день и ночь сочинениями Платона, Стагирита[33]и теперь взамен очень прошу тебя не забывать наши традиции, не дать погаснуть в себе любви к Христу, нашему Богу, и к тому, кто был первым нашим светочем, — я имею в виду Партева».

Сын Ваграм стал его преемником, правил Месопотамией и Тароном, но мечтал о том, чтобы посвятить себя церкви и армянской науке, как просил его отец в завещании. Он встречал упорное сопротивление императора, но в конце концов добился того, чего хотел. Тогда он сложил свои полномочия и стал армянским архиепископом, католикосом Григором III. Вскоре он покинул и патриарший престол, отправился в Константинополь и далее в Египет и Палестину. Он поставил своей целью собрать и перевести на армянский язык жития мучеников, за что и получил имя Вкаясер, то есть Мартирофил[34].

Имя Григора Магистроса часто встречается в сочинениях его потомков, многие из которых при новом внезапном расцвете культуры армянского народа занимали видное место в Киликийском царстве — то был последний проблеск в истории Армении, ибо после турецкого нашествия там на долгие века воцарилась ночь.

Переходя к краткому изложению последнего этапа древней армянской истории, приведу две легенды из хроник.

Однажды в Трапезунд на водосвятие пригласили армянского патриарха Петра, бежавшего с родины. Был там и византийский император. Петра и его епископов поставили на берегу реки выше по течению, поскольку армяне святили бы воду не по греческим канонам, и позаботились, чтобы перед впадением реки в море воду после армянских благословили греческие священники. У греков был голубь, наученный летать над рекой; он призван был показать, что святой дух благословил греческие воды, а не армянские. Но произошло чудо: когда Петр освятил воду, река повернула вспять, и сверкание ее, затмив свет солнца, всех ослепило. А когда голубь взмыл над водой, в него когтями вцепился орел и унес в даль небесную.

Все подивились невиданному чуду, и греки отослали Петра еще дальше, в Севастию. Там армянским патриархом был Ваграм, сын Магистроса, Григор III Мартирофил.

Рассказ этот приводят все армянские летописцы.

Другая легенда. Последний армянский царь Гагик приезжает в Константинополь. Греки хватают его и сажают в темницу. Потом отпускают и отправляют в изгнание в Севастию (позже его убили). Там Гагик узнает, что у одного епископа — грека по имени Марк — есть собака, которую он зовет Армянин «из ненависти, которую греки питают к армянам». Он идет к Марку, стучит к нему в дверь. Марк приглашает его к своему столу. Во время обеда царь говорит:

— Окажи мне милость.

— Что тебе от меня надо? — спрашивает епископ.

— Позови свою собаку.

А собака лежит на пороге. Марк окликает ее другим именем, она не шевелится.

— Окликни ее настоящим именем, — говорит царь.

Марк зовет, как звал прежде, и собака тотчас подходит к нему.

— Почему ты ее так прозвал? — спрашивает Гагик.

— Да так просто, — отвечает епископ. — Это же маленький щенок.

Тогда царь приказывает своим людям принести мешок и посадить в него собаку.

— А теперь посадите туда и владыку, а мы поглядим, каков щенок.

Марк плачет, умоляет не делать этого, но его сажают в мешок и заостренной палкой тычут сидящую в мешке собаку. Обезумев от боли, она впивается зубами епископу в живот, и тот кричит:

— Она меня съест!

— Ты же такой большой, епископ, как может тебя съесть маленький щенок?

Собаке еще раз поддают палкой, забирают все епископские богатства и уходят, — пусть собака грызет Марка…

Сисван

У предыдущей легенды есть продолжение. Однажды царь Гагик сытно поел, выпил вина и, захмелев, отправился на охоту. Греки подстерегли его и убили. Вместе с ним был мальчик. Пока Гагик бродил по лесу, мальчик заснул под деревом. Греки поняли, что он из царской свиты, и бросили его в глубокую пропасть. Но мальчику удалось спастись; он вырос и уехал из этих краев в горы Киликии. Однажды во время охоты он набрел на крепость, где жил греческий епископ. Они познакомились и стали друзьями. Когда армянин-охотник бродил по окрестным лесам, он навещал епископа, и они вместе ели, пили. Охотник никак не мог забыть царя Гагика и его печальный конец. Однажды все священники покинули крепость, ушли на праздник; там остался епископ с молодым церковным служкой. В тот день охотник вместе со своим другом настреляли много перепелов; проходя мимо крепости, они увидели епископа и пригласили его отведать дичи. Развели неподалеку костер, зажарили перепелов и сели есть. А вина у них нет.