Путешествие с Люком - [41]

Люк все еще спал, когда я поставил машину у берега реки, чье журчание, должно быть, навеивало приятные сны. Он не проснулся даже тогда, когда я стал укладывать его в постельку под крышей трейлера. В тот день он остался без ужина. Впрочем, я тоже. Нам было не до еды.

Я прошелся вдоль реки. Небо было темное, свинцовое. Я так измотался, что лег спать прямо в одежде. События прошедшего дня мелькали у меня перед глазами беспорядочно и назойливо, будто кадры какого-то безумного фильма. По мере того как проходила ночь, мною медленно завладевала странная боязнь, вначале смутная, затем более определенная и, наконец, выразившаяся в двух словах — страх смерти. Я представлял себе, как Люк, проснувшись, бесконечно и безнадежно зовет мать и отца — ее, исчезнувшую вместе с поездом, и его, испустившего дух. У меня в ушах звучали его рыдания, заглушаемые рокотом реки. И тщетно я убеждал себя, что в тридцать лет, если верить статистике, риск естественной смерти близок к нулю: мне не удавалось выбросить из головы образ Люка, покинутого, оставшегося в полном одиночестве.

Моя первая бессонная ночь, первая ночь без Жюли. Я то и дело протягивал руку, в неосознанной надежде коснуться ее сонного тела, но пальцы мои встречали только пустоту.

Было три часа утра, когда я встал, отчаявшись заснуть, и взглянул на Люка, крепко спавшего в гнездышке над моей головой: счастливчик, ему было еще неведомо это чувство неприкаянности, связанное с отсутствием близкого человека. Долго я глядел на него, вслушиваясь в его ровное дыхание и пытаясь найти сон в этом мерном ритме. «Младенцам все кажется таким простым», — думал я, укладываясь снова, и вскоре действительно забылся сном.

Лишь на следующее утро я, наконец, осознал, что нас ждет: мне предстояло пересечь всю Канаду с запада на восток, по шоссе № 1, то есть проехать пять тысяч километров, ведя машину по восемь часов в день, как будто я нанялся на работу. С момента отъезда в Америку я утратил всякое представление о времени, о четком распорядке дня, которому, однако, подчинялся, живя в Брюсселе: подъем в семь тридцать, офис с девяти до восемнадцати, отход ко сну в двадцать три часа, и так семь дней в неделю, поскольку выходные мало чем отличались от будней. Я быстренько прикинул: пять тысяч километров, поделенные на восемь часов в день, при средней скорости семьдесят километров в час, — как ни крути, получалось, что дорога займет девять дней, не меньше. «Вставай, Люк, надо спешить, если мы хотим успеть в Банф до темноты!»

Сев на берегу реки, мы сытно позавтракали, компенсируя тем самым вчерашнюю диету. Пока я прибирал в трейлере, Люк бросал камешки в воду, и я не упускал его из виду, то и дело остерегая: «Эй, Люк, осторожно, не подходи слишком близко к воде!»

Мы долго ехали вдоль берега этой реки, носившей имя производителя электротоваров Томпсона, по шоссе № 1, которое тянулось до озера Камлупс; ландшафт был, ей-богу, просто великолепен: леса, скалы и каньоны, проточенные водой, извечно готовой размывать каменистую почву, если она достаточно податлива. Окружающий пейзаж становился все более величественным по мере того, как мы приближались к цепи Скалистых гор, посылавшей нам навстречу свои водопады и крутые утесы. «Не правда ли, Британская Колумбия очень красива!» — сказал я Люку в тот момент, когда мы пересекали границу Альберты. Люк, знакомый с географией только по тем видам, что мелькали в окне трейлера, закивал. Я был вполне счастлив: приятно, когда рядом сидит попутчик, с которым можно поделиться впечатлениями и чувствами. Люк и сам отнюдь не молчал. Он то и дело указывал пальчиком на птицу, муху, листок, поднятый ветром, сопровождая этот жест взволнованными комментариями. Так мы и вели, каждый по-своему, два параллельных монолога, иногда сходившихся в точке общих интересов, например, в желании съесть конфетку, поиграть в мячик и побросать камешки в воду. Если учесть, что Канада, с ее шестьюстами тысячами озер[59], является самым большим запасником пресной воды в мире, это последнее развлечение, как легко догадаться, могло занять большую часть нашего времени. Предположим, мы будем встречать по пути полтора десятка озер в день, в таком случае, нам не хватит обеих наших жизней (тем более что я уже прожил порядочный кусок своей), чтобы замутить камешками зеркальную поверхность шестисот тысяч канадских озер.

Но поскольку сейчас нам, видимо, было суждено блуждать от озера к озеру, мы сделали остановку на берегу озера Луиза. Достигнув обрывистых склонов Скалистых гор, мы начали крутиться по серпантину, пересекая леса, перебираясь через потоки; все они располагались на разной высоте, и это очень не нравилось нашему трейлеру, чего он даже не собирался скрывать. Куда лучше он чувствовал себя на спусках, особенно с того дня, как ему сменили тормоза, и уж тут наверстывал потерянное время, дабы поддерживать хотя бы видимость средней скорости. Солнце придавало пейзажу грандиозный вид. Если бы не городок Банф, который мы покинули после короткой остановки на вокзале, убедившись, что Жюли уехала отсюда еще на рассвете («Мама уехала, мама ту-ту!» — так я сообщил Люку о развитии событий), можно было бы подумать, что люди навсегда сбежали из Скалистых гор, оставив их на милость флоры и фауны. Мы никого не встретили по дороге к озеру Луиза, и только там, на берегу, увидели нескольких пеших туристов. Озеро, заключенное в тесную рамку скал, сияло яркой голубизной, над ним клонились дубы и лиственницы, росшие здесь, казалось, с незапамятных времен. Что же придавало воде эту дивную голубизну? Наверное, такой вопрос возникал у всех, кто с недоверчивым восторгом открывал для себя первозданную красоту озера Луиза.