Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю - [198]

— см. «оленеводство».

Рыболовство — составляло основу существования многих оседлых бассейна Колымы и смежных районов (русских, якутов, ламутов, юкагиров, ительменов), другим оно служило важным подсобным промыслом (алеутам, корякам). Авторы «Путешествия» показали громадное значение рыболовства для населения и дали ряд описаний различных его сезонов — весеннего, летнего, осеннего и зимнего (140, 142–145, 156, 209, 215, 228). Из орудий и способов промысла, бытовавших на Колыме, они упоминают и частично описывают сети, невод, мережу, морду, закол. Сведения, сообщаемые ими, нуждаются в следующих пояснениях и поправках. Сети (или сетеснасти) — собирательное название самых разнообразных орудий лова, вязанных из ниток или дели. Самая крупная и эффективная снасть — невод — была распространена на Колыме лишь у русского старожильческого населения (142–143), северные народности пользовались там различными мелкими сетями, обычно небольшими по размерам и малоуловистыми. Именно в этом последнем смысле следует понимать не только термин «сети», но и слово «невод», часто встречающиеся в «Путешествии» (142, 145, 148, 156, 228, 267, 277, 288). Одним из распространенных на Колыме, как и в других районах Крайнего Севера, сетных орудий лова была мережа. Мережа состоит из двух конусообразных натянутых на обручи сетей, одна из которых вдвинута в другую. Основания конусов плотно соединены, а вершины отдалены одна от другой. Вершина внутреннего конуса имеет отверстия для попадания рыбы. Наряду с различными сетями в бассейне Колымы широко применялись различные ловушки из древесины, в частности неоднократно упоминаемая в «Путешествии» морда, снасть в виде цилиндра, оканчивающаяся конусом, сплетенная из ивовых прутьев или тонких лучинок. Врангель, как это видно, смешивает мережу и морду, называет «корзину из прутьев», то есть морду, мережей (142, 209). Наиболее эффективным орудием лова рыбы, применявшимся в период ее массового (рунного) хода, был запор (или ез), фигурирующий в «Путешествии» под названием закол (130, 215, 228, 288), или плетень (209). Описан он правильно, за исключением того обстоятельства, что ловушкою в запоре служил не невод, а морда. Нужно еще пояснить, что сельдью (или сельдяткой) называют на Колыме (130, 144) не общеизвестную морскую сельдь, а мелкого лосося (сига). Применение конского волоса для изготовления сетей (145) объясняется тем, что сетчатые орудия ломаются в сильные морозы.

Самолов — см. «охота».

Сангыях — см. «одежда».

Свесы (един.: свес) — склон, пологость, покатость (318).

Сети — см. «рыболовство».

Сетки (из лошадиных волос) — для защиты от комаров, обычно называются накомарники (275).

Силки — см. «охота».

Скребок — см. «оленеводство».

Соль — соли не потребляло большинство не только кочевых, но и оседлых народов Севера (149, 184, 314).

Сохатый — см. «охота».

Старшина — упомянутые в «Путешествии» старшины (153) якутов, юкагиров, чуванцев были обычными «князцами» (см.). У чукчей институт старшин или князцов отсутствовал и под старшинами им (178, 294) нужно понимать, видимо, главарей крупных стойбищ, наиболее крупных оленеводов («главнодомных» или «переднедомных»).

Строганина — тонко нарезанная (наструганная) замороженная свежьем рыба. Одно из наиболее популярных кушаний рыболовецкого населения на всем Крайнем Севере (124, 149, 156, 288).

Стружки — из различной древесины (березы, ивы, рябины, кедра, лиственницы) были незаменимым элементом быта почти у всех народов севера. Тонкие и мягкие, они заменяли полотенца, тряпки, пеленки, перевязочный материал. Стружками мыли и вытирали посуду, лицо и руки (отсюда и русское название их «рукотер»), перевязывали раны. На Обском севере они были даже предметом внутритуземного обмена (149).

Тарын (множ.: тарынья) — вода, разлившаяся зимою поверх льда и замерзшая (318). Общепринятое название наледь.

Темляк — см. «езда на собаках».

Торбасы — см. «одежда».

Убийство детей и стариков. Сообщение Матюшкина о существовании такого обычая у чукчей (182) не совсем отвечает действительности. Убийство детей не отмечено никем из исследователей и противоречит многочисленным сведениям о глубокой любви родителей к своим детям. То же следует сказать и об убийстве стариков. Совершенно достоверен, однако, приводимый автором факт убийства стариков по их просьбе родственниками. Этот, широко известный в этнографической литературе под названием «добровольной смерти», обычай был сильно распространен среди чукчей и наблюдался еще не так давно, в первые годы советского строительства в Чукотском округе. Состоял он, в общих чертах, в следующем. Человек, желавший умереть, сообщал об этом родственнику или другу, и этот «помощник в смерти» обязан был убить его. Применялись три способа добровольной смерти: удар ножом или копьем, удушение и выстрел из ружья. Поводы к этому желанию бывали самые разнообразные, но отнюдь не дурное отношение к старикам со стороны родственников. Это были и общие тяжелые условия жизни, и тяжкая болезнь, связанная, в частности, с физическими муками, и моральные страдания от горя, обиды и пр. Вот почему к такой смерти прибегали даже не одни старики. Обычай этот связан был с представлением чукчей о том, что насильственная смерть от чужой руки лучше кончины от болезни или старости. Обычай добровольной смерти прекрасно описан и разъяснен лучшим знатоком чукчей В. Г. Богоразом-Таном в его известной монографии «Чукчи» (т. 1. Л. 1934).