Путешествие по арабским странам - [84]

Под напором свежего ветра о берег, пенясь, бились волны Средиземного моря.

— Все, что вы говорили, — сказал Петер, — кажется мне весьма интересным, но…

— Что же «но»?

— Неужели многочисленные влияния не имели никаких положительных последствий?

— Имели, конечно. Иногда они облегчали проникновение прогрессивных идей. У нас есть передовые, политически активные рабочие и крестьяне и значительный слой интеллигенции.

— Это другая проблема. Империалисты, сказали вы, раскололи вашу страну. Возникла республика Ливан наряду с Сирийской республикой. Так ведь?

— Да, — подтвердил араб. — Я же сказал: «Разделяй и властвуй». Ведь те же империалисты поступили точно так же с Германией, и на ее территории теперь существуют два государства.

— Да, но между ними есть принципиальное различие. А ваши два арабских государства признают друг друга?

— Естественно.

— Почему вы считаете это естественным?

— А потому, что делить им нечего, одно от другого они не зависят и хотят жить в дружбе.

— Правительства тоже?

— Да, поскольку народ может влиять на них.

— Мне бы хотелось иметь возможность сказать то же о западногерманском правительстве, — заявил Петер. — А что думают в Ливане и Сирии о воссоединении?

— Мне кажется, что границы, созданные в результате политики «разделяй и властвуй», падут, как только не станет империалистов.

Древняя культура, тайное оружие

Шоссе, ведущее в Басру, шло мимо полей. Некоторые из них уже покрылись зеленью озимых хлебов, большинство же лежало оголенными, и только многочисленные камни прикрывали их темную наготу. Кое-где это были даже не камни, а целые плиты или крупные обломки скал, и вплотную к ним, чуть ли не под ними, крестьяне тщательно вспахивали землю, стремясь использовать каждый ее вершок. Иной раз нельзя было сказать, прошел плуг по полю или оно осталось необработанным — так густо оно было усеяно камнями величиной с кулак. В других местах камни были сложены в кучи по краям пашни.

На горизонте возвышалась горная цепь, летом и зимой щеголявшая снежной шапкой и получившая за этот белый головной убор название «Шейх».

Дальше на юг земля становилась более тучной, растительность— богаче. Самые древние сведения об этом крае содержатся в глиняных табличках XV века до нашей эры, покрытых вавилонской клинописью. Таблички были найдены в Верхнем Египте, в селении Эль-Амарна, вблизи Фив, на месте захоронения того фараона, который основал в Египте культ Солнца.

Многие народы оспаривали друг у друга этот плодородный край — семиты и арабские набатеи, арамейцы и ассирийцы, вавилоняне и персы, греки, а затем римляне, которые сделали Басру столицей своей провинции — Аравии. И наконец явились арабы, крестоносцы, друзы.

Перед въездом в Басру еще сохранились остатки римских городских ворот. Рядом с колоннами возвышалась триумфальная арка с высоким главным сводом и двумя низкими проездами. В одном из них плоть восторжествовала над камнем: проезд с одной стороны замуровали, с другой — навесили дверь, и в нем мясник устроил себе лавку.

Улицы города напоминали каменные ущелья. От триумфальной арки дорога вела мимо большого, выложенного камнем глубокого бассейна, в котором некогда накапливалась вода для жителей города. Напротив возвышался театр-крепость. Сначала это был амфитеатр на пятнадцать тысяч мест, построенный римлянами. Пятьдесят лет спустя арабские воины стремительной лавиной пронеслись по стране и смели римлян. Арабы-то и перестроили театр, превратив его в цитадель, точнее говоря, не перестроили, а надстроили, арену и нижние ярусы перекрыли сводом и превратили их в складские помещения, а главное, рядом с наружной стеной театра и над ней воздвигли высокие крепостные башни.

В сопровождении сотрудника Национального музея Сирии Петер отправился осматривать театр-крепость. Узкий каменный переход вел через ров, правда давно уже высохший. Миновав каменный лабиринт и спустившись по полутемным лестницам, они достигли амфитеатра. Петера охватило благоговение: перед ним был памятник почти двухтысячелетней давности.

— Посмотрите, — сказал сирийский археолог, — там, на верхнем краю ярусов, сохранились четыре дорические колонны. Когда-то они обрамляли весь амфитеатр.

— Изумительно! — воскликнул Петер. — Кажется, что эти легкие, будто невесомые колонны парят в воздухе и вот-вот поднимутся ввысь, но фриз как бы удерживает их и не дает оторваться от земли. Изумительно! — повторил он.

— Да, — сказал сириец. — А между колоннами была натянута материя. Когда театр наполнялся, ее обрызгивали благовониями, и они мельчайшими капельками — стекали на зрителей.

Петер и сириец поднялись по ярусам к колоннам и взглянули вниз.

— Здесь, и только здесь, — сказал сириец, — разрешалось сидеть женщинам.

Человек, подверженный головокружениям, не мог бы стоять на такой высоте. Когда-то на этих каменных, довольно крутых ступенях сидели пятнадцать тысяч зрителей, веселясь и ужасаясь, радуясь или приходя в ярость.

— Раскопки еще не закончены, — сказал сириец. — Мы хотим восстановить театр в его первоначальном виде. Мы всё проверили и не сомневаемся, что после окончания работ в мире не будет другого подобного сооружения, которое бы так хорошо сохранилось.