Путешествие по арабским странам - [71]

Кто-то откашлялся. Сердца всех сжимались от страха, горя, возмущения… Так вот что они, оказывается, называют охраной порядка! Бомбы, сброшенные на мирную страну, гигантские столбы огня, уничтожение в несколько секунд труда миллионов людей, убийство мирных жителей! И подумать только, что такие вещи еще возможны, что они происходят в наше время!

С начала войны прошла уже почти неделя. Рассказывали, что израильские войска начали наступление в Синайской пустыне, — этого никто точно не знал. Стало известно, что гибнут люди — мужчины, женщины, дети… Каждому, даже неспециалисту, было ясно, что у Египта слишком мало солдат и оружия, чтобы он мог долго сопротивляться трем агрессорам, даже если каждый взрослый египтянин погибнет в неравной борьбе. Если бы Исмаилия, находящаяся только в семидесяти километрах от Порт-Саида, попала в руки противника, то это открыло бы врагу путь через пустыню к Каиру.

Столица уподобилась мишени для стрельбы с воздуха, на которой стрелки демонстрируют свое мастерство. Они начинают с наружных кругов мишени, предоставляя зрителям гадать, когда придет очередь внутренних кругов и яблочка. Вечер за вечером падали бомбы на окраины Каира, все сильнее пылали пожары. Даже на следующее утро над горами пустыни стлался дым. Бомбы, по-видимому, попали в аэродром около Гелиополиса, в самолеты и склады с горючим. Сколько было разрушено домов, не сообщалось. Знакомый, живший в Гелиополисе, рассказал Петеру, что во время воздушного налета укрывался у себя дома за баррикадой из матрацев. Взрывная волна выдавила окна и двери, и осколки носились в воздухе. Бомбы должны были поразить стратегические цели и парализовать сопротивление населения. После аэродрома на очереди были большой железнодорожный мост и центральный вокзал. Смерть приближалась.

В шесть часов утра Петер поехал на центральный вокзал. Граждане западных государств эвакуировались уже несколько дней назад, так как их правительства знали о надвигающихся событиях. Граждане восточных стран остались. Теперь специальный поезд должен был доставить женщин и детей в Асуан, откуда они через Судан отправятся домой.

Вокзал был заполнен египтянами, главным образом женщинами и детьми. Среди мешков с вещами, потрепанных чемоданов и картонок, среди орущих детей и утешающих их матерей редко-редко можно было увидеть в толпе мужчину, явно провожающего жену и детей из города, подальше от опасности. «Ах, если бы вы, джентльмены и месье, которые развязываете войну, увидели спасающихся бегством женщин с детьми и не испытали бы при этом жалости, значит у вас вместо сердца камень или, быть может, бумага, на которой печатаются акции», — подумал Петер. Ему с трудом удалось пробраться к поезду — перрон был до отказа забит сидевшими и стоявшими людьми. В память врезалась молодая женщина вся в черном, с младенцем, завернутым в темное одеяло. Она не шевелясь сидела на корточках, из черного платка выглядывало миловидное лицо, неподвижное, с уставившимися в одну точку глазами. Она была настолько подавлена, что не замечала огромной мухи, давно сидевшей на уголке ее рта. Кто ее муж? Солдат? Где он? В пустыне? Жив ли он? Она смотрела перед собой невидящим взглядом и только изредка мигала. Это было единственное движение, которое заметил Петер, долго наблюдавший за ней.

Незабываемое впечатление произвела на него и девушка, которая привела свою мать на вокзал, спокойно и сердечно объяснила ей что-то, а затем начала прощаться. Мать и дочь долго стояли обнявшись. Мать была закутана в покрывало, на девушке была синяя форма освободительной армии. Эти два представителя разных поколений напомнили Петеру эпизод, рассказанный Ахмедом. В автобус вошли две девушки — бойцы освободительной армии. Молодой парень, типичный феллах, сказал, обращаясь к женщине в черном: «Видишь, мама, даже девушки вступили в армию. Ты ведь не хочешь, чтобы я сделал меньше, чем они». Мать ответила: «Нет, конечно нет. Но у врагов столько оружия, гораздо больше, чем у нас, и ты не сможешь защищаться». «Если у меня не будет ружья, я разорву врагов зубами!» — воскликнул феллах.

Рассказав это, Ахмед добавил:

— У моей старшей сестры три сына служили в армии. Один погиб. Я пошел к ней, чтобы утешить ее. Она держалась стойко и тихо сказала мне: «Он погиб за родину. Я знаю, мы победим, значит, он погиб не напрасно». И лишь потом расплакалась.

За холмом, в пустыне к востоку от Каира, в густом чаду взошло солнце. На небе громоздились тяжелые, темные тучи, все еще смешанные с дымом. Были вечера, когда пламя взрывов и пожаров долго застилало горизонт. Были дни, когда на фоне неба с рассвета и до темноты вздымались огромные столбы дыма, густого, черного, угрожающего… Были часы, когда казалось безразличным, возвещают сирены тревогу или отбой. Война днем и ночью висела над городом: стреляли зенитки, трещали пулеметы, в дневном небе взрывались вражеские самолеты. Машины противника не были видны — слишком высоко они летали, только появлялись и исчезали белые облачка разрывов зенитных снарядов. Но иногда высоко вверху вдруг появлялась вспышка сначала кроваво-красного, а затем — на мгновение — белого цвета — это в реактивный истребитель противника попал снаряд и разнес его на куски.