Путешествие по арабским странам - [70]

Газеты печатали скудные сообщения о военных действиях. Каирская радиостанция молчала. Ходили слухи, что в нее попала бомба. Накануне Петер довольно долго пробыл в радиокомитете, беседовал с его руководителями и авторами радиопередач, изучал самые передачи. Один из работников радио — в свое время он учился в одном из берлинских институтов — обсуждал с Петером возможность передачи репортажей в Берлин. Кто-то посоветовал действовать через радиокомпанию «Маркони», которая осуществляла радиосвязь египетской столицы со всем миром. Многие сотрудники обещали помочь Петеру; он должен был созвониться с ними на следующий день.

Но теперь молчали и телефоны: ни служебные, ни домашние не отвечали. Здание радиокомитета охранялось, и без специального пропуска в него нельзя было войти.

В полдень Петер встретился с Ахмедом в гостинице на берегу Нила, чтобы вместе пообедать. Подали только холодные закуски: из-за непрерывных тревог кухня не работала. На этот раз бомба упала где-то поблизости, и дрожали окна, весь дом сотрясся. У немногих еще оставшихся в гостинице постояльцев было испуганное или напряженно-непроницаемое выражение лица. Некоторые сидели в холле рядом со своим багажом. Стройная женщина с выражением безмерной усталости спросила своего мужа по-немецки: «Неужели нет никакой другой возможности?» Он слегка пожал плечами в ответ, вышел на террасу и посмотрел на улицу. Там накопились только египтяне, многие из них страстно жестикулировали. Все были явно напуганы, и наблюдавшему за ними немцу стало не по себе. Он вернулся в холл, тоже уселся возле своих чемоданов и стал ждать с вином человека, который знает, что ему угрожает опасность, но ничего не может сделать.

— Сегодня выступал президент, — сказал Ахмед. — Египет будет защищаться до последней капли крови, оказал он. Если понадобится, он сам будет драться на улицах Каира.

— Неужели дела обстоят так плохо?

— Чтобы покорить нашу страну, им придется уничтожить двадцать три миллиона египтян. Враги воображали, что стоит им только начать войну, и народ восстанет против правительства. Смешно! За исключением предателей, против империалистов все, начиная с коммунистов и кончая консерваторами. Многие — коммунисты и другие прогрессивно настроенные люди — с удвоенной энергией борются против всякой зависимости, навязанной извне. Здесь бессильны какие бы то ни было полицейские меры.

— «Полицейские меры», — с горечью повторил Петер.

— Да, — сказал Ахмед, — цивилизация сделала большие успехи: убийцы из-за угла выступают в роли блюстителей порядка. Чем мы провинились перед англичанами и французами? У себя дома мы взяли канал в свои руки, за это они сбрасывают на нас бомбы.

Муж той молодой женщины, что говорила по-немецки, снова в беспокойстве вышел на террасу, посмотрел на улицу и на небо. Отбоя не было, и выстрелы не прекращались.

— Одно ясно как день, — продолжал Ахмед, — это банда лицемеров и убийц. Притворяются блюстителями порядка — и сбрасывают бомбы и десанты. Вопят о защите Суэцкого канала- и блокируют его. Прикидываются защитниками закона — и убивают детей.

Ахмед пылал от ненависти и возмущения. Достаточно было посмотреть на него и сравнить с египтянами на улице, чтобы понять: все они думают и чувствуют одинаково. В них не было и признака пассивного отношения к войне, никто из них не хотел сидеть сложа руки и ждать, пока он будет уничтожен. Не было в них и показного геройства — стремления совершить подвид и умереть.

Эти люди сопротивлялись войне, они ее боялись многие из них, по словам Ахмеда, пользуясь свободным днем, отвезли своих жен и детей в деревню, — но при всем том, испытывая беспокойство и даже страх, они были смелы и отважны.

В Каире царили порядок и спокойствие. Трамваи, автобусы, тысячи автомобилей и такси ходили, как обычно. Магазины работали до наступления темноты, каирцы делали покупки, как в мирное время. В первые дни кризиса многие покупали больше, чем всегда, по успокоились, убедившись, что запасы возобновляются и товаров много. На улицах было оживленно, как прежде, только солдат стало больше да появились военные машины, патрули, окопы, а на крышах-зенитные орудия.

Вечером Петер снова сидел в темноте на балконе в квартире своих друзей. Внизу лежал черный Нил, за ним виднелась часть кварталов Каира. Свет мало где горел, на мосту Фуада и на шоссе на противоположном берегу мелькали красные огни стоп-сигналов, иногда вспыхивали фары. Но вот взревела сирена, и все огни вмиг погасли. Город, обычно залитый светом, послушно погрузился в темноту. Над скопищем домов, мерцая, простиралось небо, густо усеянное звездами. Порой падающая звезда яркой полосой прорезала небосвод. Кругом неподвижность, покой, тишина…

Ее нарушил гул самолетов. Опять тишина. Затем горизонт побагровел и вниз понеслось что-то похожее на чудовищно длинное, толстое, докрасна раскаленное бревно. Жидкая горючая масса предназначалась, наверно, для освещения земли. И снова зловещая тишина и мрак. Потом вблизи исторгнутого небом огня взорвались белые ракеты; они не погасли и не упали, а так и остались висеть в небе. Петер насчитал двадцать три штуки. Это были «фонари», известные ему по страшным ночам бомбардировок Берлина. А потом на горизонте вспыхнули огненные вулканы и гораздо позже раздался грохот взрывов, осветивших ночь. Петер огляделся. Судя но тому сколько времени прошло между вспышкой и звуком взрыва, бомбы упали примерно в тридцати километрах, но кругом стало так светло, что Петер без труда различил лица друзей, сидевших в комнате. Он посмотрел на часы: стрелки были отчетливо видны.