Путешествие по арабским странам - [46]

У этого рабочего был вид человека, хорошо знающего себе цену, вежливого, но сдержанного. Когда к ному обратился инженер, он ответил охотно, но не только не подобострастно, а скорее холодно и гордо, словно желая подчеркнуть, что, хотя тот его начальник, он разговаривает с ним, как с равным.

По словам директора, наименьшая заработная плата рабочего составляла пятнадцать пиастров в день или около четырех фунтов в месяц. Между тем тонкая лепешка стоила полпиастра, фунт буйволового мяса — одиннадцать пиастров, фунт баранины — тринадцать, фунт мороженого мяса, доставляемого из Аргентины, — семь, метр хлопчатобумажной ткани — десять-восемнадцать, метр шерсти — два фунта десять пиастров, велосипед — около десяти фунтов[37].

При фабрике были столовые, которые ежедневно готовили для трех смен рабочих шесть тысяч горячих обедов. Производству обед обходился в шесть с половиной пиастров, рабочий же получал его за два.

Если минимальная зарплата составляла пятнадцать пиастров, то средняя зарплата, по словам директора, доходила до сорока шести пиастров в день, или до одиннадцати с половиной фунтов в месяц. Эта сумма показалась Петеру слишком высокой.

— Дело в том, что все стало значительно дороже, — пояснил директор. — До войны за один пиастр можно ныло купить семь яиц, а теперь только одно. В то время дневной заработок составлял от трех с половиной до восьми пиастров.

Пока они разговаривали, в комнату дважды заходил служащий, показывая директору какие-то бумаги и прося его что-то решить.

— Мое любопытство может показаться вам чрезмерным, — извинился Петер. — Но сколько, например, нарабатывает этот служащий?

Человек был одет в светлую рубашку, в темные, не очень новые брюки и ботинки с потрепанным верхом.

— Не меньше пятнадцати фунтов в месяц, — ответил директор.

— Так много?

— Да.

— Столько же, сколько врач в больнице.

— Возможно, — заметил директор. — Средний доход наших служащих составляет сорок фунтов.

— В год?

— В месяц.

— Мне рассказывали, что ректор университета получает сто фунтов в месяц, — сказал Петер. — А сколько у вас получает директор?

— Сто пятьдесят.

— Я бы хотел задать еще несколько вопросов.

— Пожалуйста.

— Часть ваших рабочих живет в фабричных домах, верно ведь?

— Семьсот рабочих с семьями. Дома вы, наверное, видели, когда ехали сюда.

— Кажется, — да. Маленькие коттеджи?

— Точно так.

— Сколько они платят за квартиру?

— Фунт в месяц за три комнаты без ванны. Эти дома мы называем старой колонией. В новых больших современных домах четырехкомнатная квартира с ванной обходится в три с половиной фунта. А директор за виллу платит пять фунтов в месяц.

Директор повел Петера осматривать фабричную больницу на восемьдесят коек — из них в тот день было занято тридцать или сорок — с лабораторией, операционной и самыми современными стерилизационными установками.

— Счастливы рабочие, которые сюда попадают, — пошутил главный врач и громко рассмеялся, как умеют смеяться только очень жизнерадостные люди.

В это время кончилась смена и поток рабочих устремился к воротам и в столовую. Обед в этот день состоял из чечевичного супа, риса, шестидесяти граммов мясного гуляша и хлебной лепешки. Только что подошли человек тридцать рабочих. Все они были одеты в легкие брюки и рубашки. Столовая состояла из двух залов, разделенных кухней с тамбуром. В одном из залов была устроена сцена.

— Заболевший рабочий, — рассказывал директор, — за первые десять дней получает от производства три четверти своей зарплаты, за следующие десять дней — половину, затем четверть, а потом синдикат выплачивает ему по десяти пиастров в день[38].

Они прошли мимо площадки, где двенадцать рабочих в белых штанах до колен играли в волейбол. Их красивые мускулистые тела темно-коричневого цвета по время игры, казалось, пружинили. Рядом играли в футбол. Группа людей в одинаковой коричневой форме занималась маршировкой.

— Военное дело, — сказал директор. — Раньше у нас этого не было. Но после Суэцкого кризиса мы поняли, что обязаны быть начеку.

Рядом помещался современный плавательный бассейн с трибунами для зрителей и дорожками для соревнований. Его украшали яркие цветы в огромных кадках. В этот послеобеденный час здесь не было ни души. Пусто было и в красном здании клуба для служащих, оборудованном радиолой и магнитофоном, с залом, бильярдной и рестораном на двадцать мест. На крыше клуба помещался сад с летним кинотеатром. При клубе имелась библиотека — на полках стояли научные книги и романы на английском языке, Оскар Уайльд и Бальзак соседствовали с непритязательной сентиментальной американской литературой, а вот хорошей содержательной книги о новом Египте здесь не было.

Рабочий клуб походил на пивную. Алкогольные напитки здесь, правда, не подавались, но комната была полна дыма от сигарет и кальянов. Библиотеки не было.

— Рабочие не читают, — пояснил сопровождающий.

— Но ведь газеты они читают, — возразил Петер.

— Газеты читают все и обсуждают прочитанное.

— А неграмотные еще есть?

— Были раньше. Тогда мы устроили курсы. Теперь только несколько стариков не умеют читать и писать. Но и сейчас можно видеть привычную картину: люди сидят кружком, часто на корточках, один читает вслух, остальные слушают, а потом обсуждают.