Путешествие по арабским странам - [45]

Белое золото в обработке

Фабрики составляли отдельный маленький городок. Их большие одноэтажные цехи жались к земле, над ними возвышались электрическая и насосная станции и турбинная установка, а еще выше поднималось квадратное островерхое сооружение — башня с часами.

В кабинете директора одной фабрики висело изречение: «Время — золото».

Белое золото. Ибо это была прядильная фабрика в городке Эль-Махаллат-эль-Кубра в Дельте Нила…

Директор, худощавый человек средних лет, оказался приятным собеседником. Он со смехом рассказал Петеру, что у него уже восемь детей. Старшей — пятнадцать лет, ее зовут Сарцен, что означает «цветок». Второй дали имя Амаль — «надежда». За ними следуют Ахмед, Сатер, Медхед, пятилетний Хацим и, наконец, двухлетние девочки-близнецы — Хофа и Хода.

— Хлопот полон рот, — добавил он. — Восьмерых довольно, хотя у моего отца было четырнадцать сыновей.

— Да и вы, наверное, в глубине души тоже не прочь иметь четырнадцать детей, — предположил Петер.

Директор покачал головой.

— Между Хацимом и близнецами — разница в три года, — сказал он, — В то время мне, собственно, больше не хотелось иметь детей. Тогда Аллах через три года наградил меня сразу двумя. Так было наверстано упущенное время.

Он засмеялся, и могло показаться, что он сам в это верит.

— Я на днях читал, — заметил Петер, — что в Египту будет разрешено прерывать беременность.

— Аллах творит добро, — вежливо ответил египтянин. — Аллах акбар, как принято говорить у нас. Аллах велик.

Фабрика работала в три смены по восемь часов. По словам директора, на ней были заняты шестнадцать тысяч рабочих и служащих. Последние составляли десятую часть всех работающих.

— Раньше, — сказал директор, — здесь работали двадцать семь тысяч человек, но благодаря модернизации и автоматизации производства мы смогли больше трети рабочих заменить машинами.

Фабрика принадлежала комбинату «Миср», что означает «Египет». Ни один иностранец не мог участвовать в этом предприятии, даже через подставное лицо. Это был самый крупный текстильный комбинат в стране и один из крупнейших в мире.

В Кафр-эль-Даваре, близ Александрии, говорили Петеру в Каире, есть текстильная фабрика, оборудованная по самому последнему слову техники, но и Эль-Махаллату-эль-Кубра могут позавидовать фабрики многих стран. Фабрика в Махаллате была выстроена в 1931 году, позже она только достраивалась, и располагает современными машинами и всеми новейшими техническими усовершенствованиями, тогда как оборудование почтенных предприятий других стран давно устарело. В этом все дело. Египетская промышленность еще мало развита, но то, что есть, отвечает самым высоким стандартам.

Несколько часов они ходили по широким улицам между зданиями, по просторным чистым цехам, начав с того места, где рабочие взвешивали кипы хлопка-сырца, и кончив складом готовой продукции. Даже неспециалиста производственный процесс увлекал, захватывал и порой даже приводил в восторг.

— Видите, — сказал инженер, — здесь хлопок разрыхляют, очищают и… смешивают.

Машины разрыхляли твердые спрессованные комья, слипшиеся подобно войлоку, превращая их в нечто напоминающее хлопья снега, правда, желтоватого или грязно-серого цвета, как будто они вобрали в себя копоть и пыль промышленного города.

Затем хлопья поступали в машины, которые специалисты называют чесальными. Их задача состояла в том, чтобы привить непокорным хлопьям зачатки дисциплины, заставить их улечься в одном направлении. Это первая стадия на пути превращения хлопка в пряжу. Одновременно с этой гимнастикой хлопья принимали душ и очищались.

В результате хлопок приобретает вид тончайшего флёра, причем главную роль в этой процедуре играет «чесание». Инженер разъяснил, что операцию выполняет часть машины, именуемая барабаном. Он-то разъединяет хлопок на волокна и выравнивает их, будто, выбивая дробь, командует: «Равняйсь!»

Только после этого волокнам разрешалось перейти в другой гимнастический зал, где их «растягивали». Но не сразу, разумеется. Сначала их как следует гоняли по машинам. Многие волокна, не желавшие расставаться со своими соседями, вместе с ними падали в корзины полуметровой высоты, похожие на корзины для бумаги. Однако их и здесь не оставляли в покое и заставляли тренироваться до тех пор, пока они не достигали спортивной формы, необходимой для волокон. Для этого их приходилось не только растягивать, но и скручивать, чтобы они вместе с тонкостью приобретали прочность и не рвались.

Так создавалась пряжа. Она наматывалась на веретена, которые ничем не отличались от веретен на прабабушкиной прялке. Но вот такой картины прабабушка наверняка не могла бы себе представить, даже обладая богатым воображением: в одном из огромных цехов вращались тысячи веретен. У того, кто долго смотрел на это скопление машин и веретен, могла закружиться голова. И среди всех этих машин с несчетным, казалось бы, множеством вращающихся веретен стоял один-единственный человек, который обслуживал не две и не три, как еще несколько лет назад, а целых шестнадцать машин! Если нить рвалась, машина автоматически останавливалась, человек подбегал, несколькими искусными движениями быстро связывал нить, и машина снова приходила в движение.