Путешествие на «Париже» - [2]

В конце концов он все-таки встал с кресла, почувствовав, что смотреть на жену снизу вверх ему сейчас совершенно невыгодно.

– Похоже, ты рассматриваешь эту бредовую затею всерьез! Со всех ног кидаешься выполнять дурацкое поручение! Ты летишь на поиски своей бесстыдной младшей сестрицы, с которой никогда не ладила!

Констанция положила наутилус на место. Она вдруг почувствовала себя изможденной. Подойдя к креслу, не обращая внимания на молчаливый протест мужа, сбросила карты на пол – они бесшумно легли на ковер – и тяжело опустилась на сиденье.

– Джордж, дурак, отправляющий меня в это путешествие, мой отец. – Она закрыла глаза и сжала ладонью виски. – И тебя при нашем разговоре не было.

В памяти Констанции мгновенно всплыли и покрасневшие глаза отца, и то, как он вглядывался в пустоту, и исходивший от него слабый запах алкоголя…

– Констанция, – голос Джорджа на последнем слоге почти оборвался, – одна ты не поедешь.

Она вздохнула, поднялась с кресла и посмотрела ему прямо в глаза:

– Нет, Джордж, поеду.

Вера Синклер

Амандина, слегка запыхавшись – ей пришлось подняться по лестнице, – появилась в гостиной. Вера сидела в обитом парчой кресле; ее худые ноги были укрыты пледом, на полу рядом с ней лежал черный шотландский терьер. Она листала страницы огромного дневника в обложке из тонкой кожи.

– В чем дело? – взглянув на служанку и удивившись детской улыбке на ее морщинистом лице, спросила Вера.

– Пришел мистер Чарлз, мэм, – сияя, ответила Амандина. – Он в передней. Снимает пальто и галоши. Поднимется прямо сюда.

Вера быстро сняла очки и сбросила с ног одеяло.

– Шевелись, шевелись, Биби! – прошептала она собаке. – Ты же знаешь, как пледы старят женщину!

Вера бросила взгляд в окно. На улице по-прежнему лил дождь. Стояла самая сырая и мрачная весна из всех, какие она могла припомнить в Париже. Ее прозрачная кожа совсем иссохла без солнца.

– Привет, моя радость! – воскликнул Чарлз.

У этого франтоватого мужчины лет шестидесяти пяти были густые седые волосы и ярко-голубые глаза.

Вера просияла, и от этой улыбки лицо ее покрылось мелкими морщинками.

– Чарлз!

Она отложила в сторону книгу и поднялась, чтобы обнять его. Он одарил ее кратким объятием, а затем наклонился и погладил собаку. Вера нахмурилась, вспомнив, что, несмотря на свое британское происхождение, он еще совсем недавно страстно прижимался к ней и крепко ее обнимал.

Взгляд Чарлза скользнул к дневнику, он взял его в руки и принялся листать.

– Делала сегодня какие-нибудь записи?

– Нет, читала старые. О лошадиных скачках.

– Ну да, – тихонько рассмеялся Чарлз. – О нашей победе в Шантийи. Как звали ту лошадь? Озорной Твид?[1]

– Очень похоже, – рассмеялась Вера. – Его прозвали Слуга Дьявола. Что же ты? Садись рядом со мной.

Она взяла его за руку и подвела к дивану.

– Мы сто лет не виделись. – Ее ввалившиеся глаза блеснули, на губах заиграла улыбка молоденькой девушки. – Это ведь, дорогой, не означает, что у тебя появилась новая подружка?

– Как всегда, радость моя, пытаешься все выведать? – уткнувшись взглядом в пол, с притворным отчаянием вздохнул Чарлз.

– Ты же меня знаешь, – отозвалась Вера, но ей явно не хотелось больше возвращаться к этой теме. – А давай попросим нашего повара приготовить нам на ужин что-нибудь исключительное? Ты любишь буйабес? А хочешь курицу в вине?

– О, Вера, я не могу остаться на ужин. У меня другие планы. – Чарлз, по-прежнему избегая ее взгляда, заерзал на диване. – Я просто заглянул тебя проведать.

– Тогда посмотри на меня, – потребовала Вера.

Чарлз с трудом заставил себя взглянуть на нее: до чего же болезнь изменила ее внешность с тех пор, как они виделись в последний раз. А виделись они давным-давно. Чарлз выдавил слабую улыбку, но как только в комнату с серебряным чайным подносом, сутулясь, вошла Амандина, на лице его отразилось явное облегчение.

– Давайте я вам помогу! – поспешно вскочив на ноги, предложил он.

– Надеюсь, у тебя найдется несколько минут для чашки чая? – сухо спросила Вера.

– Конечно. Но лишь при условии, что Амандина угостит нас своим знаменитым шоколадным печеньем. – Чарлз подмигнул старой служанке, и та ответила ему взглядом, которым награждала обычно озорных мальчишек, правда только симпатичных и смышленых.

Вера, помешивая в чашке сахар, бросила взгляд на Чарлза.

– Я недавно раздумывала… – начала она и умолкла. Ей хотелось, чтобы Чарлз внимательно прислушался к ее словам.

Она посмотрела в окно: в струях дождя опустевший Люксембургский сад выглядел блекло и малопривлекательно. Когда же Чарлз наконец откликнулся, Вера завершила предложение.

– О том, чтобы вернуться в Нью-Йорк.

– Действительно? – спросил он.

– Да, – сказала она и кивнула. – Я думаю, что настало время вернуться. После тридцати лет в Париже, наверное, пора возвращаться домой.

– Навсегда? – уточнил Чарлз.

– О каком «навсегда» можно говорить в моем возрасте?

Он молча кивнул, и каждый сделал глоток чая.

Вера бросила на Чарлза осторожный взгляд, что удалось ей без труда, поскольку ее друг в ту самую минуту старательно изучал узор на ковре. Что за реакция на такую важную новость! Он должен был вскочить, изумленно расхохотаться или даже запустить в нее печеньем! Как это ей могла прийти в голову мысль покинуть Париж?!