Путешествие на «Париже» - [17]

– Да, пожалуй, проще, – переходя на родной язык, сказала Вера.

Доктор, чтобы проверить Верин пульс, взял ее за запястье и стал смотреть на часы. Вера усталым взглядом обвела белую, без окон комнату, задержавшись взглядом на стеклянных шкафчиках, забитых маленькими коробочками и малопривлекательными инструментами. В комнате стоял легкий запах эфира. Вера знавала мужчин, которые вдыхали эфир для удовольствия и наслаждались приносимым им забвением. Обычно это были влюбленные мужчины, сделавшие неудачный выбор: то слишком молоденькая девушка, то замужняя женщина, а то особа «неправильного» пола.

– Мадам, вы нездоровы? – вежливо спросил доктор, хотя вопрос был скорее риторическим – то, что Вера всерьез больна, видно было невооруженным взглядом.

– Я умираю, – с печальной улыбкой ответила Вера. – И возвращаюсь домой в Нью-Йорк. Как старый слон.

– Умираете? – изумленный ее прямотой, не сдержался доктор. – Это вам сказал ваш парижский врач? А какие у вас симптомы? Что болит?

– Мне кажется, доктор Ромэнс считает, что у меня рак груди. По-моему, у него в этом почти нет сомнений. Что же касается симптомов… – Вера вздохнула. – Мне все сейчас кажется симптомом. Когда вернусь в Нью-Йорк, позвоню старому приятелю – доктору, который лечит такого рода болезни. Но я знаю, что надежды почти нет.

– Что вы, мадам, надежда есть всегда! – Доктор произнес это так искренне, вдохновенно, что Вере стало грустно.

– Что ж, как я уже сказала, мой парижский доктор, который обычно беспокоится сверх меры, посоветовал мне, как только корабль тронется в путь, сразу обратиться к вам. Но здесь, на борту я собираюсь наслаждаться солнцем и морским воздухом. До чего же мрачная и тоскливая в этом году в Париже весна!

– Я вам желаю приятного путешествия. – Доктор улыбнулся. – Солнечные лучи, морской воздух, глубокий сон, вкусная еда… Эти морские путешествия порой просто воскрешают. Вы приедете в Нью-Йорк на десять лет моложе!

– Это было бы замечательно! Я столько лет не видела своих кузин, и хотя у меня тщеславия не осталось ни на грош, мне страшно не хочется показаться им изможденной и слабой. – Вера протянула доктору руку. – Что ж, мне пора идти. Перед тем как переодеться к обеду, мне нужно немного отдохнуть.

– Конечно, мадам Синклер. – Доктор тепло пожал ей руку. – Если во время поездки вам что-либо понадобится, сразу же дайте мне знать – что бы то ни было.

Вера заметила про себя с улыбкой, что доктор, прежде чем открыть ей дверь, мельком посмотрелся в висевшее возле двери зеркало. Однако едва он проводил Веру в приемную и приветливо кивнул ожидавшей его молодой женщине, как в помещение вбежала невысокая девушка в темной форме и белой шапочке.

– Monsieur le docteur?[11] – почти задыхаясь, спросила она.

Веру поразила ее внешность: славное бледное овальное личико, испорченное большой родинкой. Ей тут же вспомнилось, как в детстве на ферме у дяди в Коннектикуте она, собирая яйца и натыкаясь на белое чистенькое яйцо, порой, подняв его с земли, вдруг обнаруживала, что снизу оно измазано куриным пометом, и ее восторг мгновенно сменялся отвращением. Вера бросила беглый взгляд на хорошенькую посетительницу, которая уже поднялась с места, чтобы пройти в кабинет, и снова перевела его на молоденькую девушку. Затем, нащупав тростью пол, повернулась к ожидавшим ее Амандине и Биби и в их сопровождении заковыляла назад к каюте.

* * *

Жюли получила от мадам Трембле прямое указание немедленно привести доктора. Когда же она, открыв дверь приемной, уже приготовилась передать доктору порученное ей послание, то увидела, что из кабинета доктора в его сопровождении выходит престарелая дама. Он передал ее с рук на руки служанке, и тут же к нему в нерешительности поднялась с места другая женщина, помоложе.

Жюли с интересом пригляделась к пожилой даме – от нее веяло богатством и величием. И хотя ее покрытые перстнями костлявые пальцы держали трость, будто скипетр, она была сухопара, сгорблена и явно нездорова. Будь она пассажиркой третьего класса, ей бы ни за что не пройти медицинской проверки. Жюли наблюдала, как в портовой гостинице врачи и медсестры проверяли пассажиров на вшей, чесотку и заразные болезни, отчисляя тех, кого считали для подобного путешествия больными или слишком слабыми. Даже Жюли было ясно, что, будь эта старушка бедна, ее бы на борт «Парижа» просто не допустили.

Другая же посетительница в приемной, совсем наоборот, выглядела свежей, здоровой и даже, пожалуй, отличалась красотой – у нее была чуть розоватая гладкая кожа и наполовину скрытые огромной шляпой густые-прегустые волосы. Высокая, полногрудая, без единого изъяна. Таким людям, наверное, живется намного легче, подумала Жюли.

Когда престарелое трио величественно двинулось к выходу, женщина в перстнях, опершись на трость, неожиданно приостановилась, бросила внимательный взгляд на Жюли и одобрительно ей кивнула. Жюли, озадаченная таким вниманием, слегка поклонилась даме. Обычно богатые замечали слуг, только когда нуждались в их помощи. Дверь за старушкой и ее эскортом закрылась, и Жюли повернулась к моложавой женщине, которая явно пришла на прием к врачу.